Созданы для любви

Она пошла к сейфу, ввела дату их годовщины и постаралась не впечатляться тем, как он открылся: несколько деталей поднялись и щелкнули, вставая на место, как части головоломки, на фоне тихих хлопков и шипения микрогидравлики.

Телефон в сейфе уже звонил. Она ответила.

– Ничего не выйдет, Байрон. Какую бы гадость ты ни придумал, тебе не удастся меня запугать, и сейчас не удалось, я совсем не поэтому решила с тобой поговорить.

Раздался щелчок, короткая пауза. Конечно, он не ждал на другом конце провода. Теперь, когда она взяла трубку, с ним соединили.

– Хейзел, – наконец сказал он. – Так приятно слышать твой голос. Спасибо, что ответила на звонок.

10

– Как ты перенесла скачивание? – спросил Байрон.

Хейзел фыркнула.

– Так вот что я, по-твоему, должна думать? Что ты скачал информацию у меня из мозга? Окей, признаю, я об этом подумала. Даже шрам поискала. Но никакого чипа нет, ведь так? Ты просто хочешь, чтобы я повелась. Давай уже разойдемся и дело с концом.

– Никогда бы не подумал, что увижу тебя с секс-куклой в ванне. Ну же, признай: мы и после стольких лет можем друг друга удивить.

Где-то внизу живота распахнулся люк отчаяния, и ее внутренности соскользнули со своих привычных мест и свались друг на друга в одну кучу чуть ниже пупка. Нет, убеждала себя Хейзел, Байрон лжет. Но его ложь могла помочь ей выведать правду.

В ванной окон не было, но он как-то заглянул внутрь.

– Ты установил камеры в папином доме?

– Хейзел, твой мозг – это камера.

– Бред.

– Могу понять твой скепсис. Но спроси меня, о чем ты думала, что ты трогала и нюхала в последние двадцать четыре часа. Хоть о пьяных воспоминаниях. О них я, может быть, знаю больше, чем ты. Что ты помнишь о прошлой ночи?

Не так уж сложно было догадаться, что она напилась. А что еще делать, когда уходишь от мужа?

– Ведешь себя как экстрасенс-шарлатан, – сообщила она ему. – Хочешь, чтобы я сообщила тебе информацию, от которой ты сможешь отталкиваться. Чем больше я тебе скажу, тем больше ты чудесным образом про меня узнаешь. Нетушки, не выйдет.

– Хейзел.

Он вздохнул, и Хейзел почувствовала, что начинает терять присутствие духа: Байрон вздыхал, когда ему становилось скучно. Это происходило каждый раз, когда люди отрицали что-то, а он знал, что потом они обязательно согласятся. Тот промежуток времени, когда ему приходилось повторяться снова и снова, пока собеседник не поменяет свое мнение, раздражал его и нагонял тоску.

– Хай-зель, – сказал он. То, как он «ласково» произносил ее имя, ее бесило. Так оно почти рифмовалось с «газель».

– После стольких лет вместе… – продолжал он. – Когда ты так хорошо меня знаешь… Ты сомневаешься, если я говорю, что правда это сделал?

Хейзел не ответила, и он шумно вздохнул.

– Хорошо, – сказал он. – Будь по-твоему. Отвечу без подсказки.

– Отлично, – ответила она.

Хейзел подумывала повесить трубку, но ей было любопытно, хотя она и понимала, что жизнь ее разрушена. Ведь если бы у Байрона не было той информации, о которой он говорил, он бы не стал настаивать. Он всегда говорил: «Если хочешь избежать проигрыша, надо исключить всякую его возможность».

Чип был у нее в мозгу. И Байрон выгрузил все, что она делала и думала в последние двадцать четыре часа.

– Тебя это только смутит, ты же знаешь, – теперь его голос звучал тише, как будто он отодвинулся, пытаясь ей угодить. – Ты точно хочешь, чтобы я рассказал?

Хейзел сглотнула. Рот снова наполнялся слюной.

– Ты что, за меня беспокоишься? Или ты решил, что я не в себе от истерики?

Она села на траву, чтобы мир кружился поменьше. Наверное, ей нужно было поесть. Действие обезболивающих заканчивалось. Хейзел стала одну за другой вырывать травинки, как будто лужайка была своего рода испытанием: если она вырвет все до единой травинки на заднем дворе, ей разрешат проснуться, а все происходящее окажется дурным сном.

– Хейзел, ну что ты? Конечно, я очень беспокоился. Ты моя любимая жена. Непросто наблюдать, когда ты ведешь себя как подросток. Думаю, твоему папе тоже тяжело. Ему явно нужно личное пространство.

Раньше каждый раз, когда Байрон показывал Хейзел одно из своих новых изобретений и она пыталась найти в нем изъян, у него на все находился пуленепробиваемый ответ. Ему нравилось играть в эту игру, и он не хотел, чтобы Хейзел от нее отказывалась. Хитрость была в том, чтобы заставить ее подыгрывать, и теперь она поняла, что Байрону нужно было, чтобы она надеялась победить – чтобы она думала, что однажды у нее обязательно получится, и продолжала попытки. Так думают все азартные игроки. На этот раз все будет по-другому, я отыграюсь.

Теперь она сама стала новым изобретением, но игры ей надоели. Попытки найти изъяны в его триумфе только увеличили бы страдания.

– И зачем это было говорить? – спросила она. – Зачем рассказывать мне про чип?

Хейзел могла поклясться, что услышала, как он улыбается. Чешуйки на его губах терлись друг о друга.

– Я всегда обо всем рассказываю моей жене.

– Кроме того, что вставил чип мне в голову!