Создать совершенство. Через тернии к звездам: как рождаются виртуозы

Петр Соломонович Столярский (1871–1944) работал в Одессе, на берегу Черного моря. Он воспитал многих скрипачей, чья карьера на международном уровне в дальнейшем развивалась очень успешно. Сначала Столярского обучал отец. Затем он учился у Барцевича в Варшаве и у Млынарского и Карабульки в Одессе. В 1911 году Столярский основал собственную частную школу, которая очень скоро приобрела славу «фабрики талантов».

Один из учеников Столярского, Юрий Елагин, так описывает преподавательский подход мастера: «Вселяет уверенность в молодого ученика, убеждая в его исключительном таланте… Ребенок работает с энтузиазмом» (Jalagin, 1951. Р. 204). «Столярский умел заставить детей упорно трудиться и знал, как умерить амбиции их родителей», – отмечает Шварц. Вслед за институциональными изменениями после Октябрьской революции (национализация частных учреждений) школа Столярского была присоединена к Одесской консерватории, где Петр Соломонович продолжил свою преподавательскую деятельность. В годы войны один из лучших учеников Столярского, Давид Ойстрах, организовал перевод Столярского в Свердловск,[19] где тот обучал (наряду с другими учениками) его сына Игоря Ойстраха, и тот впоследствии также стал виртуозом. Однако вскоре после переезда старый мастер умер: годы, волнения и болезни взяли свое. Некоторые ученики Столярского, эмигрировавшие на Запад, укрепляли позиции русской школы среди исполнителей классической музыки.

В начале ХХ века русско-еврейские музыканты вышли на мировую сцену, что стало решающим моментом в истории профессионального исполнения скрипичной музыки.[20] Об этом пишет Иегуди Менухин:

«Русско-еврейское сообщество, коренящееся на универсальной философии, образованные люди, умелые торговцы, движимые сильными, страстными чувствами и стремлением к свободе, стали главными исполнителями музыки в мире. <…> Не стоит забывать, что русский местечковый еврей имел перед глазами пример сельского или цыганского скрипача, чьи мелодии полюбились ему, не говоря об уникальном наследии канторов и хасидских раввинов. Именно еврейский скрипач всегда играл на свадьбах и похоронах, выражая радость и печаль русских деревень. Он исполнял и еврейские, и русские, и цыганские народные песни. <…> Для хорошо образованного, высокомотивированного русского еврея, обреченного на то, чтобы начать жизнь заново, скрипка была паспортом, кошельком и дорогой к вершине общества. Многие скрипачи покинули Россию через омываемый теплыми водами порт Одессы. Я помню, как меня позабавило и изумило, когда после первого моего концерта в Одессе люди, стекавшиеся за кулисы, не высказали никаких комментариев по поводу музыки, однако почти каждый второй спрашивал меня, какую аппликатуру я использовал в том или ином пассаже. Появилось ощущение, что меня поглощает гигантская толпа, состоящая из учащихся, выпускников и преподавателей, если сравнивать с неоднородной аудиторией любого другого города, в котором я играл. На самом деле трудно найти хотя бы одну семью, в которой не было бы молодого, многообещающего скрипача» (цит. по: Schwarz, 1983. Р. 16–17).

Спустя несколько лет после революции коммунистический режим закрыл пути для эмиграции музыкантов, ограничив выдачу загранпаспортов. Начиная с тридцатых годов Россия оказалась в изоляции от мировой музыкальной культуры, но тем не менее она продолжала развиваться. Великими виртуозами того периода были Давид Ойстрах (1908–1974) и Леонид Коган (1924–1982). Последний был учеником Абрама Ильича Ямпольского (1890–1956), которого музыковеды признают третьим великим мастером русской школы скрипки.