Созерцатель. Повести и приТчуды

Каждый из нас — дух, и Бог посылает нас в этот мир жить-спать среди других и видеть сон о том, как мы живем. Наш дух спит в нас, когда мы бодрствуем, и бодрствует, когда мы спим, и во сне он выходит размяться.

Вся наша жизнь — работа духа, приговоренного к телу исполнять работу, которая, в конце концов, может дать свободу нашему Духу. Когда приговор исполнится и работа нашего тела будет принята, тогда дух — свободен.

Может ли бодрствующий вести разговор со спящим? Мало того, что они говорят о разном, но они говорят и на разных языках. И внешний мир говорит с нами на своем языке, многозначности которого можно доверять именно потому, что мы его не знаем.

Ограниченные своими пределами, люди пытаются ограничить мир вне себя. Они ведут счет времени и стремятся узаконить форму пространства, строя дома, воздвигая изгороди и определяя размеры государства. Но когда кончается срок человека, кончаются его пределы, им установленные. Начало принадлежит само себе, и конец принадлежит сам себе, и оба они, бесконечно малые, теряются в беспредельности, и если там они случайно встретятся, то не узнают друг друга, и если там их кто-нибудь встретит, то едва ли разглядит, а если разглядит, то не поверит и подумает, что все это ему привиделось во сне.

Мгновение — бесконечно малое. Облаку трудно удержаться на острие иглы. Человеку трудно попасть в свое время, чтобы узнать о самом себе. Он либо «еще не», либо «уже не». Во времени и пространстве мы скорее поймем того, кто далеко, чем того, кто рядом. Бесконечно малые величины не сливаются именно потому, что каждая из них принадлежит бесконечно большому и является формой самого себя. Промежутки между ними заполнены воспоминаниями. Наша жизнь — это сон нашего духа о самом себе. Кто нам растолкует значение этого сна?

ВОСПОМИНАНИЕ О ДАО

Настоящее не станет будущим. У настоящего нет ни прошлого, ни будущего. У прошлого нет ни настоящего, ни будущего. У будущего вообще ничего нет, равно как и самого будущего не существует. Настоящее неустойчиво во времени и живет один миг, настолько короткий, ничтожный, что с его помощью ничего не измеришь. Статусом может обладать нечто длительное. У настоящего нет ни статуса, ни общественных прав. Настоящее — это проба. Маска прошлого стать будущим. Но ни одна из масок не удовлетворяет. Можно ли радоваться маске, если не знаешь, на что хочешь быть похожим?

Как свет обозначает и устанавливает границы тьмы, так и тьма устанавливает границы света. Но свет живет только в настоящем. Чему требуется больше терпения — тьме, чтобы перетерпеть свет, или свету, чтобы вытерпеть тьму?

Нам не нужно терпения превозмогать прошлое и будущее, но нам нужно терпение вынести настоящее. Но сколько длится наше терпение, мгновение или вечность? Что оставляем мы каждый миг — помраченный свет или просветленный мрак? Будущее постоянно сжигает себя в настоящем, и прошлому остается остывший пепел. Пламя настоящего подвижно, и потому ни на что не похоже. У каждого пламени свой ритм, свой танец. Настоящее всегда печально, но пламя радуется самому себе. Может быть потому, что оно одиноко? Будущее освобождается в настоящем, но только прошлое знает всю правду. Не зная всей правды, мы, тем не менее, привязываемся более всего к настоящему. Поэтому историки и футурологи так популярны. В самообмане мы гипнотически страстны. Мы принадлежим миру, как наши сны принадлежат нам. Мы — сон мира о нас самих. Как только мир проснется, мы исчезнем. И тогда начнется настоящая деятельность. Но кто об этом расскажет и, главное, кто услышит?

НЕОБРАТИМОСТЬ