Сожгите наши тела

Что-то раскалывается в груди – знание, которое сидело во мне с той минуты, как я увидела девочек в роще. Кэтрин и Джо. Зеркальные близнецы. Одна из бабушки, вторая из земли. Все то, что я видела и пыталась не замечать, собирается в единое целое.

Кровь на земле Нильсенов. Отдай побольше, и, возможно, она даст что-то взамен.

– Так вот почему? – спрашиваю я. – Поэтому они были разные? – Должно быть, поэтому Кэтрин заболела, а мама нет. Поэтому огонь погубил одну и спас другую.

– Наверняка я этого уже не узнаю, – говорит бабушка, и я подавляю вспышку негодования. – Но химикаты со временем расщепляются. Портятся. И это ровно то, что происходило с Кэтрин. А вот у Джо было иначе. Думаю, в ней ридицин вел себя по-другому. Передал себя дальше. – Она кивает на меня. – В конце концов, вот она ты. Отпочковалась от матери, как она отпочковалась от меня.

Но не девочки в роще. Передается ли ридицин по наследству или остается внутри одного организма – разницы никакой. Ущерб нанесен, и все мы в конечном счете оказались здесь.

Я мотаю головой, не обращая внимания на вспышку боли, подхожу к ней и опираюсь на кухонную стойку рядом.

Бабушка смотрит на меня. В желтом свете ее кожа кажется землистой и тонкой. На щеках влажные дорожки от слез, в уголках глаз собрались морщины. Я как будто вижу ее впервые.

– Мне жаль, – говорит она. До этой минуты ее голос звучал молодо, но теперь – нет. Боль, хорошо знакомая после жизни с мамой, сжимает сердце. – Правда. – Она протягивает руку и касается края раны у меня на виске.

Я отодвигаюсь в сторону. Этого мне от нее не нужно. Мне нужны ответы.

– Они ведь не появлялись во времена Кэтрин и мамы?

– Нет. Нет, их было только двое, – мягко говорит она. – До тех пор пока Кэтрин не умерла. Пока твоя мать не вернула ее в землю. Думаю, в тот момент она и посеяла это зерно.

Правда похожа на черную дыру, и мы обе ходим по самому краю. Кэтрин не просто умерла. Ее убила мама, и она сделала это, потому что так сказала бабушка.

– Но ведь мама сожгла рощу, – говорю я. Напоминаю сама себе, что мама пыталась это остановить.

Бабушка кивает.

– Она думала, что с этим все закончится. Я тоже так думала. Но роща восстановилась, и история продолжилась. Ты – тому доказательство. Все они. – Бабушка опирается на стойку, и ее тень ползет вперед, сливаясь с чернотой кухни. – С младенцами было несложно. Я брала их в дом и дарила им несколько месяцев хорошей жизни, прежде чем от них избавиться.

Я морщусь. Избавиться – подходящее слово.

– Но они становились все старше, – продолжает она. – Я находила их в роще уже не младенцами. Они были твоего возраста, наверное. – В напряженном голосе проскальзывает раздражение. – Это был упорядоченный процесс. И я держала его под контролем.

Она никогда его не контролировала. Ни единой секунды. Неужели она не понимает? Абрикосы с человеческими зубами вместо косточек. Кукуруза из плоти и крови. Оно повсюду. Это живая система, каждый элемент которой напрямую связан с остальными. Она забирала этих девочек, превращала их колыбель в могилу, а потом все повторялось снова и снова. Накапливалось, как снежный ком. Но она отказывается это признавать.

– Все было под контролем, – говорит она. – Клянусь. А потом одна из них сбежала, как раз когда приехала ты, и… – Она осекается. Тяжело сглатывает, берет себя в руки. – С тобой я собиралась начать все заново. Я не хотела потерять тебя, как потеряла Джо вслед за Кэтрин. Я не думала, что когда-нибудь снова ее увижу. – Она смеется. Сухо, безжизненно. – Но мне повезло.

– Повезло? – Я бы выбрала другое слово. Везение всегда обходило меня стороной.

– То тело на шоссе могло доставить мне проблем. Твоя мать приехала очень вовремя. Я собиралась указать полиции на нее, и они бы оставили нас в покое. – Она вытирает ладони о подол, расправляет складки. – Но тут Тереза решила закатить истерику.

– Ничего бы не вышло. – Я злорадно улыбаюсь: здесь она просчиталась. – Мама уехала.

Бабушка хмыкает.

– Признаться, я не удивлена. Странно, что она вообще приезжала. После Кэтрин она продержалась от силы пару месяцев. Думаю, просто физически не могла здесь находиться. Особенно после того, как узнала про тебя.

– Меня ждет то же самое? Очередная девочка Нильсен?

От меня не укрывается быстрый взгляд, который бабушка бросает на мой живот.

– Нет, – говорит она, – если мы сможем это остановить. Именно это я пыталась сделать. Я не знала, что оно распространилось за пределы фермы. Пойми я это раньше… Что ж. Время упущено.

– И поэтому ты убила Миллеров? – Кажется, мой вопрос ее смутил. Я продолжаю: – Я видела. Я была у них дома. Как ты могла…

– Мне не нужны были все трое, – говорит она. – Только Тесс. Но получилось то, что получилось.

Мистер Миллер, загораживающий собой дочь. Телефон у руки миссис Миллер. Этого я не прощу ей никогда. Я пытаюсь придать ее поступкам смысл, но это – за пределами моего понимания.

Миллеры – минус один пункт в списке недоработок. Следующий – я.

Но есть и еще один. Мы обе это знаем. Она.