Сожжённые цветы

— Короткие седые?.. — переспросила с облегчением Соня. — Боже, как же я испугалась! — воскликнула она и рассказала о смерти журналиста.

Они обменялись ещё парой слов, договорились встретиться вечером, и разъединились.

Отдышавшись, Соня набрала домашний телефон Маловичко. Трубку сняла жена Алексея, Жанна. Соня выразила сочувствие её горю и предложила деньги на операцию Насти. Не ожидавшая чудес женщина разрыдалась…

Теперь Соня встречалась с виноторговцем почти каждый день — иногда вместе обедали, иногда прогуливались вечером по городу. Они перешли на «ты», рассказали друг другу про свои детские проказы и юношеские влюблённости. Мамедов словно будил её от долгого сна, заставляя возвращаться к себе прежней, к той Соне, что умела смеяться до упаду глупым шуткам, болтать ерунду, и даже интересоваться чем-то, что не приносит деньги. Вообще не думать о деньгах. В конце концов, разве в них смысл жизни? Да есть они у неё!

Соня расцвела. Она стала носить яркие свитера, подчёркивающие её полную грудь и свежий цвет лица. Достала из шифоньера короткую юбку, с трудом припомнив, что ноги у неё всегда были стройными. Влезла на каблуки, легкомысленно наплевав на риск сломать шею. Знакомые замечали перемены, происходящие с ней, но Соня отшучивалась: в бизнесе больше везёт красоткам. Свои отношения с новым поставщиком она не афишировала.

Мамедов по-прежнему казался ей человеком другого круга, другого уровня. Она всегда предпочитала более основательные отношения, более стабильные чувства. Роман с «командировочным», да ещё моложе себя, казался Соне чем-то слишком уж невесомым. Но пожар разгорелся, и в отблесках любовного пламени их отношения выглядели чуть глубже, чуть весомее, чуть определённые.

В один прекрасный вечер Соня оказалась в постели гостиничного номера Мамедова. Так начался новый этап в жизни, этап любви, который она уже не ожидала пережить снова.

Утром двадцатого сентября Мамедов позвонил ей на работу.

— Соня, это я! — его голос звучал резко и взволнованно. — Знаешь, мне позвонили из офиса, из Москвы, мне надо уезжать!

— Но ты же вернёшься? Ты не надолго?

— В том то и дело, что надолго. Уезжаю завтра. Уже билеты заказал. Понимаешь, серьёзное дело намечается. Мне придётся курсировать между Москвой и Тулузой. Я просто поселюсь в самолёте на некоторое время. Если откажусь от этого предприятия — потеряю много денег. Очень много. Они же нам нужны? Ты же хочешь позагорать летом на моей яхте в Средиземном море?

— Я не хочу, чтобы ты уезжал. Плевать на деньги.

— Ты серьёзно? — Мамедов сказал это тихо и нежно.

— Серьёзней некуда…

— Соня, поехали со мной!

— Но у меня дела!

— Брось их к чёрту! — взорвался Вася. — Ради чего ты пашешь? Чтобы жить хорошо? Да ты не знаешь, что это такое! Ты раньше одиннадцати утра вставать не будешь. Я тебе мир покажу. Ты ни в чём нуждаться не будешь. Купим в Москве квартиру, привезёшь Игорька!

— Я не могу…

— Плюнь! Ну, хочешь, мы поженимся?

— Это не важно!

— Я позвоню тебе завтра, — неожиданно оставил уговоры Мамедов и положил трубку.

Соня не любила решать сгоряча, но ведь он прав: что держит её здесь, в Гродине? Только деньги! А по сравнению с тем, что может дать ей Вася — её доходы просто смешны.

Соня позвонила одному из соучредителей и кое-что обсудила с ним. Потом набрала номер Мамедова и повторила однажды уже сказанную фразу:

— Я решила принять твоё предложение.

З. А.

«Ведьма Меркурия умерла».

Часть 5. Луна

1 октября

В дверь позвонили. Света затушила сигаретный окурок в пепельнице и пошла открывать. За время, которое ей понадобилось, чтобы выйти из спальни, пересечь холл, пройти два коридора и отпереть три замка, звонок успел протилинькать отрывок из известной песни пять раз.

— Ну, кто там такой нетерпеливый?..

На пороге стоял худощавый человек лет тридцати пяти. Он был одного роста со Светой, женщиной довольно высокой, поэтому они сразу же встретились глазами. Взгляд гостя, внимательный и насмешливый, контрастировал с общим слегка комичным видом — торчащими рыжими волосами, широким ртом, всегда готовым к смеху, и дурацкой манере некстати морщить нос, усыпанный веснушками.

— Вы к Ивану Константиновичу? — спрашивая, Света уже знала ответ. Ванечкины приятели так не одевались: никаких костюмов фабрики «Красная Заря», или как там теперь такое называется.

— Я к Светлане Клюшкиной, а с Иваном Константиновичем поговорю, если в том возникнет необходимость, — ответил визитёр низким, таким же прокуренным, как и у самой Светы, голосом.

— Я Светлана Клюшкина. Только теперь моя фамилия Фирсова. Входите, пожалуйста.

Света провела его в холл, они сели на голубую козетку.

— Седов Павел Петрович, — представился гость, изумлённо оглядываясь. — У вас как в музее…

Он наморщил нос, и Света отвернулась, пряча улыбку. Забавный визитёр ещё покрутил рыжей головой и, наконец, сосредоточился на хозяйке «музея».

— Но лучшее произведение искусства здесь — вы!