Сожженные цветы

В голове священника такой образ убийцы никак не укладывался.

— Как может выглядеть такой человек?

Седов рассмеялся, словно гордясь созданным образом убийцы:

— Описание очень прозрачное! Ему за тридцать, а то и около сорока лет, потому что я не могу поверить, что человек моложе сумел бы так организовать эти убийства. Он выше среднего роста, спортивного или худощавого телосложения. Правильные черты лица. А вот цвет глаз и волос, образование, воспитание, особые приметы выделить невозможно. В каждом случае он выглядел иначе, изменяя детали облика.

— Но под это описание подходит кто угодно и даже ты!

— В том-то и дело!

Покачав головой, отец Сергий задумчиво произнес:

— Влюбленные женщины, как послушные овцы, сами шли на заклание.

8 октября

В этот день, ближе к вечеру на город опустился плотный и даже вязкий туман. Паша Седов, вынырнув из него, вошел в квартиру друга. Он походил на потерявшего память человека. Сел в кресло, закрыл глаза и вдруг тихо, чуть ли не безумно, рассмеялся.

Чудачества сыщика раздражали отца Сергия.

— Паша, ты чего?

Нехорошие мысли одолевали его уже несколько дней — и все из-за перемен в поведении друга. Мало того что он походил на тихопомешанного, да плюс еще и рассказывал дикие вещи о маньяке — гениальном убийце-садисте и поджигателе. Что за восхищение перед преступником? Припомнилось и банальное: если долго смотреться в бездну, то она начнет смотреться в тебя. Уж не случилось ли подобное с Седовым? Ведь это же общее место — когда тот, кто ищет, становится тем, кого ищут.

— Ты можешь быть исповедником у атеиста? — спросил Пашка.

— Богу все равно, веришь ты или нет. Главное, чтобы ты оставался на стороне добра.

— Сережа, тогда послушай меня, пожалуйста. Со мной не все в порядке. (Отец Сергий весь сжался, опасаясь материализации своих предчувствий.) Я переживаю такой странный-странный период, какого еще не было. Все изменилось во мне — физически, в ощущениях, во вкусах. И мир изменился. Мне кажется, что сущность вещей стала другой, что будущее и прошлое поменялись местами… Не знаю. Я не то говорю. Но я так это чувствую.

— Паша, о чем ты? Неужели ты хочешь мне сказать, что…

Рыжий сыщик стрельнул в священника взглядом.

— Да, Сережа, случилось кое-что.

— Паша…

— Я влюбился! — Пашка расхохотался. — А ты думал, что я маньяк?

Отцу Сергию показалось, что бетонная плита упала с его согбенной поясницы. Он расправил плечи и разозлился:

— Идиот!

— Идиот — это даже комплимент моим умственным способностям, — посмеивался над собой сыщик. — Но, понимаешь, я верю, что она будет со мной. Да, она привыкла к богатой жизни, ее дочка учится за границей, ее брат работает где-то в Питере или в Лондоне. Она прекрасна! Она полюбит меня, потому что я разбужу ее. Она не будет жить с этим придурком Фирсовым. Мы будем вместе.

— Наивный…

— Да почему? — взвился Седов. — Ты таким тоном говоришь!.. Ты ее не знаешь! Неужели же она может оставаться с мужем только ради денег? Нет!

— Ты роман с ней закрутил?

— Нет, не закрутил! И это не роман! Это — настоящее, как ты не понимаешь?

Он вскочил, заметался по комнате, стал доказывать свою правоту.

Отец Сергий слушал его не перебивая, так как давно знал, что спорить с влюбленным человеком все равно что проповедовать перед мартышками. Павла Петровича слегка оправдывало то обстоятельство, что за свои тридцать пять лет он влюбился впервые, а даже священникам известно: любовь, как и ветрянка, тяжелее всего протекает в зрелом возрасте.

9 октября

Седов снова заявился на чай с вареньем. Сев за стол, рассказал о том, как вчера пообедал в доме Фирсовых, кого видел и какие выводы пришли ему в голову сегодня утром.

Священнику тоже было что сказать — он всю ночь рылся в своей библиотеке, но первое слово предоставил гостю.

— Уверен, что убийца либо уже пришел к Светлане, либо скоро появится, — сообщил Седов. — Его модус операнди: прийти, охмурить, уговорить уехать с ним и — увезти, понимаешь? Света сказала, что пока новых знакомых у нее не появилось. Кроме меня, кстати. Но я знаю, что мы ищем кого-то другого!

Священник опустил глаза: ему было стыдно за свои подозрения.

— Вчера я встретил самого Ванечку Фирсова, брата Светы — Федора, который из Москвы приехал в отпуск, и некоего Гарика Симоняна, художника. Фирсов — муж Светы, далеко не новый знакомый. Феде всего лет двадцать, он тоже не может быть нашим убийцей.

— А что за человек этот Гарик?

— Ты задал очень верный вопрос. Увы, Симонян тоже знаком со Светой с института. Он учился вместе с ней и Фирсовым! Это не вписывается в схему. Но!

Паша интригующе замолчал.

— Но?

— Но это он нарисовал десять лет назад шестиконечный пентакль! Понимаешь?!

Следом за этим заявлением Паша рассказал о шабаше в Вальпургиеву ночь, организованном Светой Клюшкиной со товарищи, то есть со подруги, и актер Артур Веселовский, Ваня Фирсов плюс художник Гарик Симонян, который оформил сцену для шабаша.

— Шестиконечный пентакль — это же личная подпись, Сережа!.. Пусть я не понимаю мотива для убийств, но Гарик точно замешан в этом деле.

— Есть улики? — Отец Сергий вдруг ощутил себя Ватсоном.