Созидая Бога (СИ)

       Нет…. Пусть даже он разумен по своим человеческим меркам. Пусть даже богат, знаменит, или хитёр и коварен.  Пусть даже думает, что лично его жизнь имеет смысл…

       Не имеет…. Не нужен он, как единица природе… и всегда  заменим…

        Но всё же  я прилетел сюда и на что-то надеюсь….

       На следующий день чуть ниже по течению в небольшом заливчике  Сергей отыскал спрятанный плот. После недолгих сборов мы  погрузились на него и отправились в путь. Мы плыли вниз по течению к заливу Фаароа и любовались природой. Я продолжил рассказывать о себе, о том, как учился в школе, как первый раз влюбился и как работал с отцом на летних каникулах. Я был подручным каменщика, месил раствор и таскал кирпичи. Тогда же я и надорвал   себе спину.

      Сергей слушал меня и, время от времени, шевелил веслом. Он сидел на корме и управлял, а я был вперёд смотрящим. Всё походило на то, будто мы путешествуем не по Полинезии, а где-то в средней полосе России. И сейчас плывём не по Фаароа, а сплавляемся по Судости,  чуть ниже Почепа.

     Там, где течение замедлялось, росли кувшинки, жёлтые и белые, а над ними медленно кружились стрекозы. Я наклонился сорвать одну из них, и тут из воды неожиданно выпрыгнула большая рыба. Она  попыталась схватить стрекозу, но, к счастью, промахнулась. На солнце блеснул только её серебристый бок.

      «Почти как наш голавль», - подумал я  и неожиданно вспомнил, как впервые мне пришла в голову мысль, что я не такой, как все. Я стал рассказывать об этом Сергею.

     «Это произошло ещё в школе, - вспоминал я, - учительница спрашивала учеников, кто кем хочет стать, когда вырастет. Почти все отвечали стандартно: поваром, шофёром, моряком или лётчиком. А я ответил, что хочу стать Богом. В атеистической стране это было вызовом. Не знаю, к чему я это ляпнул, но скандал вышел грандиозный. Моего отца вызывали в школу, и потом  дома он с помощью ремня доходчиво мне объяснил всё  про бытие Божье.  Я на него не обиделся, значит, в то время так было надо, тогда так поступали все.

      Но я не хотел быть, как все, потому что всегда чувствовал, что в нашем Мире, что-то не так. Но, что именно, мне открылось гораздо позже. Только когда я вырос, я понял  - в нём нет  Бога….».

 Вечером мы причалили к подножию священной горы.

     «Ночевать будем там, наверху, - Сергей махнул рукой куда-то вверх, - а сейчас я тебе расскажу самое главное. То, что тебя ждёт завтра».

                                 Глава  IX  Самая основная.

                              Мои новые мысли, открытые мне Вселенной.

      Сергей оттолкнул плот от берега.

     «Больше он нам не понадобится, - сказал он, - завтра мы будем перемещаться иным способом. А сейчас слушай меня внимательно.

      В принципе,  я узнал от тебя то, что хотел, - произнёс он задумчиво, - мне осталось лишь обобщить. Для этого я сделаю небольшой экскурс в нашу историю. Ты что-нибудь слышал о русском философе Николае Фёдорове»? – спросил он.

     «Совсем немногое, - ответил я, - но и этого  хватит, чтобы сделать вывод – он оправдал существование целой нации.  Фёдоров -  один из немногих русских, а может и людей вообще, кто жил и прожил свою жизнь в соответствии с убеждениями…

…. Лев Толстой уважал его и в какой-то степени ему завидовал, потому что сам по своим убеждениям не жил ни единого дня. Но основной массе людей это ни о чём не говорит, большинство из них ничего не знают о нём.

      Николай Фёдоров жил в Москве  в девятнадцатом веке и работал в Румянцевском Музее библиотекарем. За свой труд он получал мизерное жалование, которое к тому же  умудрялся раздавать нуждающимся студентам. Но это его не слишком волновало, как и его внешний вид. Повседневной одеждой ему служили телогрейка и кирзовые сапоги. Более приличной одежды он не заводил, не считал нужным тратить деньги на такую роскошь. Потом Сталин оденет в эту форму пол страны и заставит принудительно её носить, но Фёдоров, слава Богу, до того времени не дожил.

     В его трудах об общем деле, мне понравилось одно его  рассуждение - о счастье будущих поколений. Какое-то время, в конце девятнадцатого века в России была модной тенденция жертвенности.  Считалось, что принести свою жизнь кому-нибудь на алтарь: либо несчастным трудящимся, либо счастливым потомкам – это достойный поступок. Только и слышалось отовсюду:

     «Жизнь имеет смысл, если она будет принесена в жертву новому поколению.  Жить в радости и достатке сейчас - это стыдно и безнравственно….».

      Надо сказать, что эта подозрительная теория получила широкое распространение среди интеллигенции. Были целые общества содействия счастью потомков.

     Но Фёдоров нашёл логический изъян в этой теории. Он рассуждал так: если мы принесём в жертву свои жизни  будущим поколениям, и наши потомки действительно получат благоденствие и процветание, то, зная, какую цену пришлось заплатить их отцам и дедам за это, и, будучи людьми, нравственно чистыми, они вместо того, чтобы радоваться, будут только страдать от этого. И, наоборот, если они, зная о заплаченной цене, будут беззаботно веселиться, то ради такого поколения не только не стоит приносить свои жизни в жертву, но и пальцем шевелить.

     А дальше он делал вывод, который мне очень понравился.