Созвездие Девы, или Фортуна бьет наотмашь

— И все же подумайте. Вера, послушайте меня. Послушайте внимательно! Я составила и внимательно изучила натальную карту вашей подруги. Она родилась под 23-м градусом Скорпиона — «Собиратель налогов, требующий уплаты от бедного поэта». В сочетании с Солнцем в девятом доме и соединением Солнце — Нептун это указывает на человека, склонного к ссорам, вспыльчивости, необузданности и жестокости. Как сказали бы сегодняшние психологи — у вашей подруги необыкновенно криминогенный характер! И в то же время она обладает прекрасной выдержкой — на удивление хорошо умеет скрывать свои чувства. Не забудьте — именно мстительность, беспощадность и поистине самурайское терпение в ожидании часа страшной мести отличает человека, родившегося под знаком Скорпиона! Ваша подруга — убежденная индивидуалистка, графиня Монте-Кристо, мститель-одиночка. Своей конечной целью она ставит не столько видимый результат и не столько мучения жертвы, но сам факт свершившегося возмездия. Не зря Скорпиона связывают с восьмым домом — домом Смерти… Ваша Людмила — человек сильных страстей, дремлющих, но не умирающих. Он знает, чего хочет. И она не остановится — Вера, вы понимаете? Не остановится!

— Подождите! — Усталость и сон слетели с меня, как труха осенних листьев, и, дрожа с головы до ног, я схватила Аду за руку — эта рука оказалась на удивление холодной, словно я коснулась не живого человека, а античной статуи. — Подождите! Почему вы говорите о ней в настоящем времени? Так, будто Люська — жива? Ведь ее убили!

— Нет!

— Нет?! Нет?! Но… но я сама видела…

— Вы видели ее саму. Но не труп.

— Как?!

И тут я поняла. Вернее — я вспомнила! Наш разговор с Люськой. Наш последний с ней разговор.

«— Так он… действительно у тебя в доме? И… и мертв?

— Да.

— И одетый? Именно в тот самый — ты меня понимаешь? — в тот самый костюм?

— Да.

— Верка… А ты наверняка знаешь, что он умер? Ты его что, трогала?

— Нет… Я никогда бы до него не дотронулась, я просто не могу, я бы тогда сама сразу умерла. Но он мертв. Не обязательно трогать человека, чтобы понять, что он мертв. Он умер несколько часов назад.

— Но почему…

— Говорю тебе, он мертв! У него на шее багровые пятна, а цвет лица — синий, совершенно, и потом язык…

— Понятно. Хорошо, не будем больше об этом. Так, а что же делать? Ты сейчас где? Ах да… Вот что, бери такси или лучше шагай обратно в метро, потому что в это время везде пробки, и мигом ко мне. Я буду сидеть дома, ждать, никому другому дверь не открою. Приезжай, и мы все обсудим. А до тех пор лучше никому ничего не говорить. Да?

— Да.

— Ну вот. Приезжай. Это какая-то чертовщина, но мы в ней обязательно разберемся».

Вспомнив все, вплоть до последней интонации, я посмотрела на Аду и прошептала помертвелыми губами:

— Я сказала ей, что никогда бы не смогла прикоснуться к покойнику…

— Вот именно. И она не преминула этим воспользоваться. Села на кухне рядом с убитым мужем и разыграла двойное убийство. Хотя на самом деле труп был только один.

— …странно, почему я ей так сказала? — продолжила я, не слушая Аду. — Ведь потом, там, в парке… возле Даши… Я же дотронулась до нее.

— Это было другое. Вы уже пережили два убийства, и потом, за те несколько часов, что вы провели вместе, девочка стала вам очень близка. Ведь верно? В глубине души вы почти что стали считать ее своим ребенком.

— Да…

— В этом все и дело. Дотронуться до мертвого ребенка — это совсем другое… Но, Вера, вы не о том думаете! Пожалуйста, сосредоточьтесь. Людмила жива, это ясно. Это она спланировала оба убийства — молодого человека по имени Владик, который должен был заплатить ей за то, что он сделал с ее дочерью, и своего мужа Бориса, незадолго до этого ушедшего к другой женщине. Но почему она так хотела свалить оба убийства именно на вас? Почему она обманула вас, сказав, что Борис ушел к Катьке из пятого подъезда, в то время как Катя и в глаза его никогда не видела? Чем вы оскорбили свою подругу, Вера? Что вы натворили, что она воспылала к вам такой испепеляющей ненавистью?!

— Говорю вам — ничего!

Странные глаза с вертикально поставленными зрачками смотрели на меня долго и пристально — так, словно хотели выпить из меня душу или, напротив, что-то перелить из своей души в мою. Целая минута, наверное, прошла у нас в этом состязании взглядов.

— Хорошо, — медленно растягивая слова, проговорила наконец Ада. — Но если это так — а я вам верю, — если это на самом деле так… То, значит, дорогу Людмиле перешел кто-то из близких вам людей. Кто это может быть?

— Я… я не знаю… этого тоже не может быть, потому что я… Я живу очень замкнуто и… И близких у меня не так уж много, да господи, какие у меня близкие — соседи? Мы почти не пересекаемся…