Спартак

Слова повисли в воздухе. Ганник презрительно пнул меч, лежавший у валуна, к моим ногам. Ни говоря больше ни слова, он выхватил свой клинок и обрушил на меня яростную атаку. Я кувыркнулся, схватил свой гладиус и с трудом ушел от выпада кельта. Гладиатор целил мне в шею. Следующий его удар пришелся по дуге и вскользь коснулся моего плеча. На коже остался порез. Однако, теперь я уже твердо стоял на ногах. Наши мечи встретились в воздухе, раздался противный скрежет, в воздух взлетели искры. Ганник отступил и тут же пропустил от меня удар прямой ногой в область коленной чашечки. Он вскрикнул, захромал на одну ногу, но нанес прямой удар мне в лицо. Я уклонился, поймал его запястье и ударил по локтю. На этот раз с губ кельта сорвался приглушенный стон. Рука разжалась, меч выпал. Я потянул обезоруженного Ганника за руку на себя и подсек опорную ногу. Гладиатор грузно завалился наземь и уткнулся лицом в снег. Добивать его я не стал, поэтому убрал свой меч, присел рядом с Ганником на корточки и взял в руки холодный рыхлый снег.

— Я разобью римлян! А твои клятвы стоят ровно столько же, сколько этот снег, — я сжал кулак, снег в ладони расстаял и закапал талой водой. — Будь ты предан нашему делу, то спрашивал бы о наших планах, а не рассказывал о том, что я проиграл войну и отошел от идеалов! У тебя будет шанс проявить себя и вернуть доверие в том случае, если ты засунешь в задницу свои амбиции, — я говорил быстро, с трудом справляясь с злостью. — Но если ты, Икрий или Тарк, считаете, что наша борьба проиграна, убирайтесь. Выбор за вами! — холодно прошипел я.

— Пусть убираются в Испанию[6]! Теперь там им самое место, — напыщенно прошипел Эростен.

Я резко выпрямился. Слова дались тяжело. Я предложил Ганнику два пути, перед кельтом встал выбор. Мне не хотелось терять людей, но я должен сохранить в лагере единомышленников. Раскол начался при мёоезийце и сейчас я уже не могу ничего сделать с наметившейся тенденцией. Я не знал покинут ли наш стан Ганник, Икрий и Тарк, но первыми с тонущего корабля бегут крысы. Если они примут решение уйти, то так тому и быть. Я вознамерился перерубить гордиев узел противоречий внутри собственного лагеря.

Ганник проглотил мои слова. Он тяжело поднялся на ноги, отряхнулся от снега, забившегося за шиворот, и вытер рукавом сочащуюся из носа кровь. Переглянулся с Икрием и Тарком. Поднял свой гладиус, спрятал клинок в ножны.

— Моя клятва — этой клятва свободы! — процедил он. — Я дал ее в Капуи, когда увидел непоколебимую волю в твоих глазах! На полуострове мне показалось, что ничего от прежнего Спартака в тебе нынешнем нет. Я ошибся! Говори, что следует делать, мёоезиец!

Про себя я восхитился Ганником, который только что показал все свое мужество. Злоба которую я испытывал все это время начала угасать.

— Начнем совет, — отрезал я.

Я вытащил карту Лукании[7] из-за пазухи, положил их на валун, захлопал в ладоши, подзывая офицеров. Пора дать первые указания. Я больше не хотел слышать о расколе внутри моей армии. Фракционные противостояния ослабляли мои ряды перед лицом врага. Войско следовало перекроить «от» и «до». Иначе, раздираемая противоречиями и разобщенностью взглядов на понятие свободы, армия затрещит по швам. Первый приказ, который я озвучил, ошарашил военачальников и вогнал в ступор.

— Необходимо расформировать корпуса и оставшиеся легионы. Сейчас. Мы создадим новые!

— Не проще доукомплектовать легионы центуриями Висбальда? — приподнял бровь Эростен.

— Не проще, Эростен, каждый из вас получит в распоряжение новый легион, с новыми солдатами! Я не хочу слышать, что твой легион или легион Ганника преследует разные цели на этой войне, но воюет в составе одного корпуса, — пояснил я. — Цель у всех отныне одна! Борьба против поработителя за свободу человека! Кто считает иначе, покинут лагерь! Передайте это своим бойцам! Никаких коалиций, в каждом легионе будет десять когорт из десяти разных народностей!

— Ты говоришь чушь, мёоезиец… разношерстный легион? На каком языке они будут говорить? — возмутился Тарк.

— Мы пришли сюда не говорить, бербериец! Язык легиона — это язык его офицера, язык войны! — отрезал я.

Я видел озадаченные лица своих полководцев, которым не могла прийти в голову идея расформировать собственный легион. Однако решение принято. Я покосился на Ганника, тот молча кивнул. Впереди предстоял серьезный объем работы, которую требовалось выполнить в кратчайший срок.

Растопыренная пятерня должна собраться в кулак. Я видел удовлетворение на лице Ганника, обретшего прежнюю веру в вождя. Видел блеск в глазах Икрия и задор Тарка. Хотелось верить, что распри остались позади, потому что сегодня-завтра римляне нагонят нас.

Записки Марка Лициния Красса