Спартак<br />(Роман)

— Здесь, в пригороде.

— У тебя есть профессия?

Мужчина покачал головой.

— Я хочу, чтобы ты ответил на каждый вопрос. Я хочу, чтобы ты сказал «да» или «нет», по крайней мере. Если ты можешь ответить более подробно, сделай это.

— Нет, у меня нет другой профессии, кроме войны, — сказал солдат.

— Из какого ты регимента?

— Из третьей когорты.

— И как долго ты был солдатом Третьей Когорты?

— Два года и два месяца.

— До того?

— Я жил на пособие по безработице.

— Кто был твоим командиром в Третьем?

— Сильвий Гай Сальварий.

— А твоей сотни?

— Марий Гракх Альвио.

— Очень хорошо, Арал Порт. Теперь я хочу, чтобы ты сказал мне, и уважаемые сенаторы собрались здесь именно для этого, что произошло после того, как твоя когорта и другие пять когорт двинулись на юг от Капуи. Ты должен сказать это мне напрямую и ясно. Ничто, о чем ты расскажешь, не будет использовано против тебя, и здесь, в этой священной палате тебе не причинят вреда.

Тем не менее, солдату было нелегко говорить последовательно, и Гракху, спустя годы, сидя нежным весенним утром на террасе Вилла Салария, помнилось, что пронзительные и зловещие картины, вызванные словами солдата были яснее слов. Это была не очень довольная или веселая армия, марширующая на юг от Капуи под руководством Вариния Глабра. Погода превратилась в непогоду, и Городские Когорты, не использовавшиеся для постоянного марша, сильно пострадали. Хоть они и тащили на двадцать фунтов меньше на человека, чем должен легионер на марше, все же они несли вес шлема и брони, щита, копья и меча. Они натерли язвы, там, где края горячего металла терлись об их плоть, и они обнаружили, что мягкие и красивые парадные башмаки, которыми они так гордо щеголяли, когда метались взад и вперед по Большому Цирку, оказались им менее полезны на дорогах и полях. Послеполуденные дожди поливали их, и когда наступил вечер, они почувствовали себя ожесточенными и угрюмыми.

Гракх мог очень хорошо их представить, длинная колонна солдат, плетущаяся по Аппиевой дороге, тянущиеся по проселочной дороге фургоны, мокрые плюмажи, свисающие с медных шлемов, даже голоса жалоб тонут в их усталости. Тогда-то они поймали четырех полевых рабов и убили их — трех мужчин и одну женщину.

— Почему вы убили их? — прервал Гракх.

— Мы чувствовали, что каждый раб в этой местности или стране был против нас.

— Если они были против вас, почему они спускались с холмов на дорогу, смотреть на марширующие колонны?

— Я не знаю. Это была Вторая Когорта, они сделали это. Они вышли из строя и схватили женщину. Мужчины пытались защитить ее, поэтому они пронзили мужчин копьями. Всего минута, и люди были мертвы. Когда я добрался туда…

— Ты хочешь сказать, что твой регимент тоже сломал строй? — спросил Гракх.

— Да, сэр. Вся армия. Мы толпились вокруг — те из нас, кто мог подойти поближе к происходящему. Они стянули с нее одежду и разложили голой на земле. Затем один за другим они…

— Тебе не нужно углубляться в подробности, — прервал его Гракх. — Твои офицеры вмешались?

— Нет, сэр.

— Ты хочешь сказать, что они позволили это без помех?

Солдат постоял немного, не отвечая.

— Я хочу, чтобы ты сказал правду. Я не хочу, чтобы ты боялся отвечать правду.

— Офицеры не вмешивались.

— Как женщину убили?

— Она умерла от того, что они с ней сделали, — тихо ответил солдат. Затем они должны были попросить его высказаться снова. Его голос почти полностью исчез.

Он рассказал о том, как они устроили лагерь той ночью. Две когорты даже не поставили свои палатки. Ночь была теплой, и солдаты улеглись в открытом поле. Здесь его прервали.

— Ваш командир пытался создать укрепленный лагерь? Ты знаешь, сделал ли он это или нет?

Гордостью Римской армии являлось то, что ни один легион не мог расположиться нигде даже на одну ночь, не построив укрепленный лагерь, частокол или земляные валы, выкопать ров, окружающий лагерь, распланировать все как маленький замок или город.

— Я знаю, что рассказали люди.

— Расскажи нам об этом.

— Они сказали, что этого требовал Вариний Глабр, но региментарии воспротивились. Люди сказали, что даже если все они согласятся, с нами нет инженеров, и что все это не планировалось и не имеет значения и смысла. Они сказали — прости, благородный…

— Расскажи нам, что они сказали без страха.

— Да, они сказали, что подобная планировка не имеет значения или смысла. Офицеры утверждали, что горстка рабов не представляет никакой опасности. Это было уже вечером, и, как я слышал, аргументация офицеров заключалась в том, что если Вариний Глабр хотел построить укрепленный лагерь, то почему он приказал нам маршировать до заката? Люди тоже так говорили. Это был худший марш за все путешествие. Сначала по пыльным дорогам, задыхаясь от пыли так, что мы не могли дышать, а затем под проливным дождем. Говорили, что хорошо только офицерам, едущим на лошадях, но нам то нужно было идти. Но аргументировали тем, что теперь у нас были фургоны, везущие наш багаж, и пока с нами фургоны, мы должны преодолеть максимальное расстояние.

— Где вы были тогда?

— Недалеко от горы…