Спартак<br />(Роман)

— Я пошел спать, а потом проснулся, потому что кто-то кричал. По крайней мере, я думал, что один человек кричал, но когда я проснулся, я понял что вокруг носились много людей, их было полно. Я проснулся и сразу перевернулся. Я сплю на животе, вот почему я перевернулся. Рядом со мной лежал Каллий, у которого только одно имя, сирота с улиц, но он был моим первейшим и любимым другом. Он был моей правой рукой, и именно поэтому мы спали бок о бок, и когда я перевернулся направо, запястье вляпалось во что-то мокрое, горячее и мягкое, и когда я посмотрел, я увидел, что это была шея Каллия, но горло перерезано, и все время крик не умолкал. Потом я сел в луже крови, и я не знал, была ли это моя кровь или нет, но все вокруг меня в лунном свете были мертвые; лежали там, где они спали, и весь лагерь был заполнен рабами, которые были вооружены острыми — преострыми ножами, эти ножи мелькали вверх — вниз, сверкали в лунном свете, и именно так мы были убиты, половина из нас, пока мы спали. И когда человек вскакивал на ноги, они тоже убивали его. Кое-где несколько солдат собирались в небольшие группы, но они не сражались долго. Это было самое ужасное, что я когда-либо видел в своей жизни, и рабы не прекращали убивать. Потом я потерял голову, и тоже начал кричать. Мне не стыдно это говорить. Я выхватил свой меч и бросился через лагерь, и я порезал раба и думаю, убил его, но когда я подбежал к краю поля, там, вокруг лагеря была сплошная линия копий, и большинство из тех, кто держал копья, были женщины, но они не были женщинами, которых я когда-либо видел или о которых мечтал, а страшные, дикие создания и их волосы развевал ночной ветер и их рты были открыты в страшном крике ненависти. Это было частью крика, и был солдат, который бросился мимо меня и напоролся на копья, потому что он не думал, что женщины будут колоть его, но они сделали, и никто не сбежал из того места, и когда ползли раненые, они втыкали свои копья в них тоже. Я подбежал к линии, и они вонзили копье в мою руку, поэтому я вырвался и побежал обратно в лагерь, а потом упал в крови и лежал там. Я лежал, а мои уши, были полны этого крика. Я не знаю, как долго я лежал там. Казалось не очень долго. Я сказал себе: встань и сражайся, умри, но я выжидал. Затем крик стал тише, а потом чьи-то руки схватили меня и поставили на ноги, и я ударил бы их мечом, но они выбили его из моей руки, а я был бессилен из-за боли, от раны копьем. Рабы держали меня, а нож подбирался к моему горлу, а потом я понял, что все кончено, и я тоже умру. Но кто-то крикнул, «подожди»! И нож ждал. Он ждал в дюйме от моего горла. Тогда раб подошел, тоже с Фракийским ножом в руке, и сказал им: «Подождите. Я думаю, он единственный». Они стояли и ждали. Моя жизнь ждала. Затем подошел раб с рыжими волосами, и они заговорили о том о сем. Я был единственным. Вот почему они не убили меня. Я был единственным, а все остальные мертвы. Они провели меня через лагерь, когорты были мертвы. Большинство из них были убиты там, где спали. Они никогда не проснулись. Они взяли меня в шатер Вариния Глабра, легата, но легат был мертв. Он лежал на своей кушетке, мертвый. Некоторые офицеры когорты находились в шатре, где они были убиты. Все мертвы. Затем они перевязали рану на моей руке и оставили меня там с несколькими рабами, чтобы охранять меня. Теперь небо становилось серым, рассветало. Но когорты были мертвы.

Он произнес это без эмоций, напрямик, повествуя о факте, но его глаз все время дергался, и он не смотрел на ряды сенаторов, сидевших с такими каменными лицами.

— Откуда ты знаешь, что все они мертвы? — требовательно спросил Гракх.

— Они держали меня там в палатке до рассвета. Полог шатра отдернули, и я мог видеть весь бивак. Крик умолк, но я все еще слышал его в своей голове. Я смог осмотреться, и всюду, куда я смотрел, только мертвые лежали на земле. Запах крови и смерти был в воздухе. Большинства женщин, создавших круг из копий, теперь не было. Они куда-то ушли. Я не знаю, куда они пошли. Но сквозь запах крови, я смог почувствовать запах мяса. Возможно, женщины готовили еду, мясо на завтрак. Мне было больно думать, что сейчас люди могут есть. Меня вырвало. Рабы вытащили меня из шатра, пока не закончилась рвота. Теперь стало легче. Я видел группы рабов, лагерь. Они раздевали мертвых. Кое-где они расстилали наши палатки. Я видел эти белые пятна на земле повсюду. Они забрали у мертвых все, доспехи, одежду и башмаки, и сваливали грудами на расстеленных палатках. Мечи, копья и доспехи они вымыли в ручье. Ручей протекал у палатки, и он стал цвета ржавчины, только от кровавых рук и доспехов, которые мыли в нем. Затем они взяли наши горшки со смазкой, и после того, как высушили металл, смазали его. Одна из палаток были разостлана в нескольких шагах от меня. Они сваливали на нее мечи, тысячи мечей…

— Сколько было рабов? — спросил Гракх.