Спартак — воин иного мира (СИ)

Заговорил наставник на понятном только оркам языке. Его речь была немногословной, пылкой и очень грубой. Гурхан, северные варвары-каннибалы и еще один орк отреагировали на нее в той же манере, сотрясая воздух могучими боевыми кличами и рыча, как дикие звери. Они могли бы сейчас разорвать своего противника голыми руками, если бы представилась подобная возможность, — настолько сильно их завели слова наставника.

Как только орки притихли, мастер-переводчик обратился к зверолюду-охотнику и братьям-дворфам, которые всегда сражались на арене бок о бок. Он сказал всего лишь пару слов, но и они смогли еще сильнее разжечь огонь, горящий в сердцах опытных гладиаторов. Им давно не требовались пламенные речи наставника, чтобы смело, как подобает настоящим воинам, встретить смерть на песках арены. Только это со временем стало особым, понятным немногим, ритуалом, без которого идти на поле боя означало навлечь на себя беду.

— Я видел достаточно много представителей твоего народа, иноземец, — обратился мастер-переводчик наконец-то к Томасу. — И ты первый, кто произвел на меня неизгладимое впечатление. Если сегодня выживешь, то обретешь мужество, чтобы одолеть терзающие тебя сомнения и страхи. Никто и никогда не рождался воином, иноземец… Это выбор, который ты должен сделать сам.

Одна часть Малькома понимала, что таким образом наставник старался воодушевить подопечного, поддержать его боевой дух, чтобы тот сражался на арене с честью и достоинством, как и полагается гладиатору. Но другая часть прониклась простой, но искренней речью единственного, кто отнесся к нему с невиданным доселе дружелюбием, кто не презирал и не поносил его при каждом удобном случае. Томас был готов сделать свой выбор, даже если потом об этом еще не раз пожалеет.

*

Гулкие шаги эхом проносились по длинным коридорам замка, где в одной из многочисленных роскошных спален временно расположился сам Аранион, повелитель лесного народа. Он стоял на балконе и любовался прекрасным видом, открывающимся отсюда на его владения, которые тянулись вдоль горизонта.

В городе царило невероятное оживление, незнакомое чистокровному эльфу, коих осталось не так много, как в былые времена. Из-за предстоящего праздника слуги на рынке закупали еду и вино, а простой и знатный люд со всего Архейма и за его пределами стягивался на площадь возле величественного здания — амфитеатра. На возведенной ранним утром небольшой сцене глашатай объявлял начало великого праздника, устроенного в честь Урлана Маджара, первого, кто сумел силой объединить все кочевые племена зверолюдов под единым знаменем.

Аранион обвел зорким взглядом восточную часть города, вспоминая, как она выглядела в те времена, когда он в последний раз был здесь вместе с Саираэ. Изменения были настолько сильны, что их сложно было не заметить: чувствовалось влияние северных народов, что после Великой войны племен переселились с диких необжитых земель в Архейм. Они оставили родной дом, боясь исчезнуть и стать частью древних легенд, и только небольшая их часть сбежала в горы, где жизнь была намного суровее, чем на низинах и бесплодных равнинах. Без магии этот мир медленно погибал, как цветок, увядающий под палящим солнцем без живительной влаги.

Тихо приотворилась дверь и в покои, легко ступая, вошел высокий статный эльф, один из самых метких лучников и лучший разведчик. Он снял свой шлем и взъерошил короткие белые, как чистое серебро, волосы. Обойдя роскошную двухместную постель, воин, склонив голову, подошел к своему господину.

— Докладывай, — властно приказал Аранион.

— Мой повелитель, ваши сыновья в городе, но никто не догадывается о их происхождении, — не поднимая глаз, говорил разведчик. — Я смог найти только вашего старшего сына, принца Вэона, который прислуживает организатору игрищ Даггарту из Огненных земель, потомку Га’ара Убедительного. Его школа мирадонов находится в восточной части города. О Лотионе слышно не так много, но слухи о нем ходят не самые благочестивые, мой господин.

— Говори все, как есть, — голос Араниона лишь на секунду дрогнул.

Несмотря на то, что его сыновья отвернулись от него и от своих корней, его сердце переполняла отцовская любовь. Это вновь ожившее в нем чувство легко растворяло остатки самообладания. Он не видел их так долго, что хотелось сию же минуту встретиться с ними и стиснуть в своих объятьях, но, в первую очередь, долг перед своим народом требовал от него быть правителем, а не родителем.

— Ходят слухи, что Лотион — наемный убийца.

— Что может быть хуже для отца, чем сын, сбившийся с пути? — вопрошал Аранион, смотря на чистое небо. Ответа не последовало.

В этой части континента стояла невыносимая жара, и солнечные лучи своими прикосновениями обжигали бледную кожу правителя эльфов.

— Что прикажете делать, мой повелитель? — осторожно поинтересовался воин, крепко сжимая в руках шлем.

Аранион возвратился в спальню, где было немного прохладней. Он посмотрел тяжелым взглядом на слугу, а затем вымолвил: