Спасая Куинтона

— Дорогая, я думаю, это все намного сложнее, чем мы представляли, — говорит она мягким материнским тоном, который использует, когда знает, что я на грани срыва. — Я имею в виду, что, поговорив с ним несколько минут, у меня сложилось впечатление, что у них много проблем. Не только между ними, но и у самого Куинтона, и что его отец предпочел бы избежать всего этого.

— Я знаю, что у него проблемы, — поднимаю свою задницу с кровати и оглядываю комнату в поисках сумки. — Вот почему я здесь, я пытаюсь помочь ему.

— Да, но… его отец был так расстроен по телефону и совсем не по тем причинам… — она затихает, а затем прочищает горло, немного прокашлявшись. — Послушай, милая, я знаю, что ты действительно хочешь помочь ему, но, возможно, ему нужно больше помощи, чем ты сможешь дать.

— Как ты думаешь, его отец приедет сюда, чтобы помочь ему? — спрашиваю, сняв сумочку со спинки компьютерного стула и вынимая из нее ключи от машины. — Если ты поговоришь с ним еще раз?

— Я не уверена… но попробую постараться, пока ты там, — говорит она настойчиво. — Пожалуйста, Нова, возвращайся домой.

— Не могу, пока точно не буду знать, что его отец поможет ему, — выхожу из комнаты, направляясь к двери. — Слушай, мам, мне надо идти. Я позвоню тебе позже, ладно? — я не жду, пока она ответит. Знаю, что становлюсь грубой, переживая за нее. Но моя надежда на отца Куинтона только что угасла.

Мне нужно увидеть Куинтона прямо сейчас. Нужно убедиться, что он в порядке. Нужно спасти его.

Каким-то образом.

* * *

Я начинаю ненавидеть эту дверь. Ту, что вся в трещинах. Ту, что держит Куинтона с одной стороны, а меня с другой. Разделитель. Если бы я была достаточно сильной, я бы выбила ее, но это не так, и поэтому все, что я могу сделать, это стучать в нее.

— Кто-нибудь откройте эту чертову дверь! — кричу, чувствуя, как силы покидают меня, пока я стучу кулаком. — Пожалуйста! — Мой голос эхом раздается на многие мили, словно это единственное, что существует.

Разочарованно опускаюсь на землю, чувствуя себя изможденной. Я хочу сдаться, но продолжаю видеть лицо Лэндона той ночью, когда мы лежали на склоне холма в нашу последнюю встречу. Что-то было в его глазах, и я видела это. Грусть. Боль. Внутренние страдания. Этот взгляд будет преследовать меня до конца моей жизни, неважно, сколько времени пройдет. Я не хочу учиться с этим жить снова, но, если оставлю Куинтона сейчас, мне придется, потому что я вижу тот же взгляд в его глазах. Я не позволю ему умереть, как позволила Лэндону.

Поэтому я сижу на разгоряченном бетоне, который ошпаривает кожу, уставившись на дверь — единственный барьер между правдой и мной. И я отказываюсь сдвинуться с места, пока она не откроется. Что в конце концов и происходит. Уже довольно поздно, и солнце исчезает за горизонтом за моей спиной, дверь открывается и появляется Тристан, одетый в клетчатую рубашку с расстегнутыми пуговицами и длинными рукавами и джинсы, как будто здесь совсем не жарко. Он вздрагивает, когда видит меня, но, кажется, не особо удивлен. Ероша свои грязные светлые волосы, он зевает, растягивая руки и ноги.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он спокойно, опустив руки.

Его спокойствие раздражает меня, и я хмуро смотрю на него, голод, жажда и усталость — плохое сочетание. — Я стучала в дверь. Почему ты не отвечал?

Его глаза поднимаются к небу, как будто он размышляет над тем, что я сказала.

— Не слышал, чтобы кто-то стучал… Куинтон врубил свою музыку. Может быть, поэтому я не слышал.

До меня доносится звук музыки, играющей где-то внутри, но все же.

— Могу я поговорить с Куинтоном? — спрашиваю я. Его рот открывается, и я поднимаю руку, заставив его замолчать. — И не говори мне, что его нет, потому что ты только что проговорился, что он слушает музыку.

Его губы поднимаются в полуулыбке.

— Я собирался сказать да, заходи. В любом случае ты не должна находиться здесь одна. Это небезопасно, — он протягивает мне руку. — Особенно, когда солнце зайдет за горизонт.

— Оу, — я хватаю его за руку и позволяю ему поставить себя на ноги, неуверенная, будет ли мне действительно безопаснее внутри. — Звучит так, будто здесь живет куча вампиров, и они собираются выйти и выпить мою кровь после заката, — шучу я, запинаясь, потому что устала и хочу есть и пить. Я сидела снаружи, наверное, пару часов и думаю, что шея сзади успела загореть.

Голубые глаза Тристана постепенно скользят вверх по моим длинным ногам, шортам, обтягивающей белой майке и останавливаются на моих глазах.

— Не вампиры, но я уверен, что здесь многие захотели бы попробовать тебя на вкус, — говорит он, закрывая за нами дверь. У него этот взгляд в глазах, стеклянный и бессвязный, как будто он здесь, в теле, но не в уме, и я думаю самое время мне взять себя в руки.

Мне требуется минута, чтобы вернуть голос.

— Даже не знаю, что на это ответить, — говорю я, неловко переминаясь.