Спасатель

– Естественно он был добр при общении с тобой. Был очень правильным и вообще идеал. Беседовал с тобой на какие-то возвышенные темы. Скажем о добре и зле, чести, долге перед людьми, о своем предназначении и необходимости самопожертвования, когда это потребуется для спасения людей и их защиты, и тому подобные странные на первый взгляд темы… Было такое? Причем особенно плотно общался именно с тобой.

Лагуна заторможено кивнула.

– Хм-м… действительно, было такое… разговаривали почти на все темы что ты перечислил.

– Нужно что-то еще объяснять?

– То есть ты считаешь, что таких как я готовят в качестве своеобразных жертв во многих поселениях целенаправленно?

– Вполне может быть. Это если я прав, а не конспирологический бред с подогнанными в натяг к нужному выводу фактами.

«Хм-м… что за ерунда? – вдруг подумал Александр, осознав, что сам начинает верить в тот безумный мистический конспирологический бред, что нагородил. – Неужели тут действительно есть нечто, что может ответить на мольбы людей?!»

Долгушин был в некоторой растерянности. Жрецов и всяких священников, если они не больные шизофреники с которыми разговаривает сам бог, спасатель считал самыми большими атеистами, уж кому как не им знать, что никаких сверхсущностей нет и религия в своей сути если лишь костыль для слабых духом людей. Ага, тот самый опиум для народа, что как наркотик позволяет несколько притупить боли и страх перед смертью, поверив в то, что это не конец, а будет какое-то продолжение и тут уже все зависит от религии и ее догматов.

Ведь больные шизофренией и прочие психи могут не только разговаривать с богом, получая от них какие-то указания, индивидуумы с особо обостренной формой психической болезни могут считать, что наказаны или вознаграждены богом за свои деяния, ведь им лучше знать, и соответственно болеть или же получать удовольствие. Вплоть до того, что на теле появятся следы ран, ожогов, каких-то наростов, гнойников и так далее без реального физического воздействия или заболевания.

Взять тех же прокаженных, которые выздоравливают, если в свою очередь кого-то заразят и чем больше заразят, тем сильнее выздоровеют. И заражают, ведь среди них действительно могут быть больные. Так вот. Заразив здоровых, они не просто станут чувствовать себя лучше, но даже внешне начинают выглядеть здоровее. Этакий эффект плацебо. Все дело в вере.

Но вот эта четкая планировка некой тайной организации с целенаправленным взращиванием чистых душ в течение многих лет, а то и десятилетий, говорила об абсолютной вере в получение некоего конкретного результата, который можно предъявить страждущим. Потому как если его не будет, все эти махинаторы окажутся у разбитого корыта. Им больше никто не поверит. Сложно при этом предположить, что такой масштаб рассчитан лишь на разовое действие. Слишком не продуктивно. Ведь в следующий раз подобную акцию можно будет провести только через пару-тройку поколений, когда о предыдущем фиаско позабудется.

– Да не… наверняка какой-то фокус решили провернуть после красочного шоу… а потом сказать собравшимся, что, дескать свершилось чудо… а теперь гоните бабло.

Тут он вспомнил о зове, точнее странном желании, что потянул его именно на запад, а не в сторону гор, куда он вообще-то собирался лететь изначально.

«Уж не зов ли это Лагуны меня повел? – подумал Александр. – По времени совпадает… Сначала попадание в этот мир в момент, когда ее поймали, а потом зов, когда она сидела в камере в ожидании жертвоприношения и молилась».

Спасатель аж передернул плечами.

«К черту эту мистику!» – мысленно вспылил Долгушин.

Но тяжелые мысли о том, что все может быть именно так как он подумал, то и дело возвращались. В конце концов мир чужой и чего только не бывает в жизни.

«Значит нужно, на всякий пожарный начать учитывать данный мистический фактор, – думал он хмуро. – В конечном итоге, лучше выглядеть глупо, чем… мертвым».

26

Отряд из двадцати пяти паладинов проклял тот день, когда верховный жрец провинции Лахкар – Охстазон передал их в подчинение этого отмеченного печатью проклятья самого Болнаса старшего жреца города Долман – Харана. Единственной их отдушиной было его регулярное истязание, ибо сам Харан уже не мог себя избивать, по крайней мере с необходимой для этого силой. Ведь это не приносило ему удовольствия, а только лишь боль. Тут уж они старались изо всех сил с выдумкой.

Двое паладинов держали его за руки, а еще двое стегали его плетьми по спине. Пятый прижигал живот и грудь, так же иссеченные плетьми раскаленными угольками. Угольки шипели в крови и источали дым наполненный запахом паленой плоти.

Иной раз кто-то из паладинов предпочитал орудовать ножом, скребя его кончиком по кости или сверля лунки в черепе.

– А-а-а! Ы-ы-ы!!! – выл от добровольно принимаемой боли жрец.

Его ноги подкашивались, а тело пробивали конвульсивные судороги.