Спасение Европы

Субботним утром весь приезжий люд выехал из города в сторону нынешней столицы. Колонна ополченцев выглядела весьма внушительно. И то, ведь она состояла почти из четырех тысяч вооруженных мужчин. Сзади них кто верхом, а кто, более солидный возрастом, в кибитках ехали несколько сотен уважаемых людей. Путь неблизкий, потому было решено за неделю добраться до пригорода столицы, там остановиться лагерем, передохнуть и войти в Биляр со свежими силами в первый день следующей недели.

* * *

Тем временем в самом Биляре как бы совершенно неожиданно поднялась буча. Хотя неожиданно или нет – кто теперь это скажет… Некий мулла Кылыч – говорят, не самый авторитетный в городе, даже лишенный почетного титула сеида человек – сумел поднять мусульман на борьбу «за чистоту веры» и устроил христианский погром. Завершился он тем, что священник христианской общины Авраамий был убит. Правда, поговаривали, что прикончили его вовсе не как священника. Памятливые люди вдруг вспомнили, что Авраамий десять лет назад участвовал в походе руссов на болгарский Ошель. Особо подчеркивали, что тогда этот процветающий болгарский город был полностью разграблен и сожжен. Только Авраамию не повезло, он попал в плен. Но как-то выкрутился, назвавшись православным священником, и не просто остался жив, со временем даже возглавил христианскую общину в Биляре, которое заметно расширилось после заключения перемирия с Владимиро-Суздальским княжеством. Однако, по словам муллы Кылыча, правоверные казнили Авраамия вовсе не за веру. Поговаривали, что тот наравне со служением Иисусу Христу весьма успешно приторговывал и будто бы был не прочь при случае обмишулить кого угодно. А уж про его прелюбодейство в городе не знал только ленивый… Потому Кылыч утверждал, что, дескать, воспользовавшись возмущением горожан из-за влезания православной церкви в государственные дела, под шумок Авраамию отомстили его многочисленные рогатые недруги. Только теперь вряд ли кто это подтвердит.

А ведь хакан Гази Барадж решил было, что люди постепенно начали забывать его неуместную выходку с молением в христианской церкви. Уж чего только он не предпринял за весьма короткий срок, чтобы загладить свою оплошность. Во все крупные города выслал глашатаев, чтобы те на майданах городов и сел донесли до народа его указ. В нем говорилось, что отныне хакан требует строгого соблюдения в стране старинного закона Талиба. Согласно ему все земледельцы, принявшие ислам, переводились в разряд привилегированных государственных крестьян и освобождались от воинских и иных повинностей и вообще платили самую минимальную дань. Тем не менее, похоже, он не смог убедить людей в своей приверженности к учению Мухаммеда.

Так или нет, но в начале новой недели, в воскресенье, о котором тот самый пророк Мухаммед (мир ему!) говорил, что это день, когда сажают деревья и строят дома, Гази Бараджа ошеломили совсем иной, страшной вестью. Вернее – двумя новостями. Мало того что в Биляре на днях случился ужасный христианский погром, оказывается, теперь в столицу вошли какие-то войска и что несть им числа. Возможно, даже несколько туменов. Хотя, как известно, у страха глаза велики. Растерявшийся хакан долго не мог решить, что же ему предпринять. Пока он соображал, что к чему, хан Ильхам с тарханом Бачманом, которым знать доверила руководить всей этой операцией, расположили войска и ополченцев вокруг царского дворца так, что ни туда, ни оттуда не могла даже мышь проскочить. И когда Гази решил обратиться за помощью к улугбеку Биляра, который наверняка не участвовал в этом бунте, пробиться сквозь оцепление его посыльные не смогли. К тому же дружина улугбека столицы в мирное время вряд ли была такой большой, чтобы противостоять десяткам тысяч дружинников и ополченцев из провинций. Так что вся надежда оставалась на курсыбай, который в мирное время тоже был немногочисленным.

Ничего не поделаешь, взяв себя в руки, Гази Барадж в плотном окружении джандаров вышел из дворца на лестничную площадку главного входа, чтобы поговорить с бунтовщиками. Подняв руку, он попросил тишины и, стараясь казаться властным, громко спросил:

– Приветствую тебя, мой народ! Что привело вас всех ко мне в такую рань?

По общей договоренности вести переговоры с правителем поручили хану Ильхаму, потому он вышел вперед. Сначала улугбек хотел было из уважения к должности хакана сойти с коня и подойти к нему пешком, но представил, что при этом говорить со стоявшим на верхней площадке лестницы Гази придется, глядя на него снизу вверх, и остался в седле.

– Уважаемый хакан Гази Барадж! Я – улугбек Булгарского иля, – представился он, как положено, хотя оба знали друг друга. – Мне поручили говорить с тобой от имени всех, кто сегодня пришел к тебе.

– Приветствую тебя, улугбек, – вполне миролюбиво откликнулся хакан, стараясь не выразить недовольства своим поведением. – Говори, коли так.