Спасение мира и другие неприятности (СИ)

— Чего не забудешь? Что сюда приволокла? Да брось, мы же напарники. Для чего ещё напарник нужен?

Больше никаких приключений милостью Исмира с ними не случалось. Они рискнули даже в ХакДирт зайти, и хоть на них поглядывали волками, трактирщик (и кто у него только останавливается, у гостеприимного такого?), злобно кривясь, продал им кой-какой еды в дорогу. Наверное, чтобы убирались поскорее. Задерживаться в окрестностях села напарницы и сами не стали, поторопились уйти подальше — очень уж тёмные слухи бродили про проʼклятое поселение. Ну их, этих хакдиртцев с их глубинными жителями, кем бы эти твари ни были.

А в остальном… для бандитов места были слишком глухие, даэдрические святилища Ингрид с Эараной благоразумно обходили дальней стороной, а волки и гоблины к ним не совались: первые по летнему времени были сыты, а вторые не иначе как тощими задницами чуяли, что с этой парочкой лучше не связываться. Собственно, одной алебарды за спиной рослой и плечистой норды хватало, чтобы впечатлить трусоватых тварей. А Эарана ещё и время от времени развлекалась, пробуя на придорожных камнях своё новое заклинание — только щебёнка летела.

Так они и добрались до Скинграда.

========== У ворот Кватча, или Мне нужны три добровольца — ты, ты и ты… ==========

Оставив Эарану в Скинграде, Ингрид двинулась на запад. По имперскому тракту, да меняя через день лошадей с вьючной под седло и обратно, двигалась она быстро. Только вроде бы успела выехать из столицы графства — а уже развилка, поворот на север, шахта «Каприз Беллетора»… и целый поток перепуганных людей и эльфов навстречу. Кое-кто вместо ответа на расспросы… э-э… настойчиво советовал (с руганью, слезами и воплями) спасаться, пока ещё можно. Большинство не останавливалось и для этого.

— Да что тут у вас такое творится, скампы меня дери? — возмутилась Ингрид, завидев мрачного, с перевязанной рукой стражника, охранявшего палаточный городок у дороги, ведущей наверх, в Кватч.

— Скампы — это сколько душе угодно, — оскалился мужик. Лицо у него слева было отёкшим и багровым, словно ошпаренным, и из-за этого глаз почти не открывался. — И отдерут, и шкуру сдерут, и всё, что хочешь. И кланфиры есть, и эти… как их? Дреморы, во.

— А с городом-то что? — холодея от жуткой мысли, что опоздала, спросила Ингрид.

— А потеряли мы этот проклятый город! — рявкнул стражник, но в глазах не слёзы ли блеснули. — Как открылись эти огненные врата, как посыпались из них твари одна другой страшнее… — он махнул рукой, отвернулся. Потом, сделав явное усилие над собой, мрачно сказал: — Если ищешь кого, походи по палаткам, поспрашивай, не видели ли его или её. Может, Девятеро будут милостивы, тогда узнаешь.

Обход палаток мало что дал. Мартина, священника в Великой часовне Акатоша, знали почти все. Кто-то видел, как он собирал тех, кто пытался укрыться в храме, но живы ли они — Девятеро знают. Прорываться оттуда никто не пытался, это была бы верная смерть. Если боги смилуются, прихожане уцелеют под их защитой.

— А если не смилуются, то не уцелеют, — пробормотала Ингрид себе под нос. Произносить это вслух она не стала — беженцы в лагере были настолько же злы, насколько напуганы. Почти все хоть кого-нибудь да потеряли из родных, а имущества лишились в одну ночь вообще все. Ещё и какой-то чокнутый проповедник из тех, что, как вороньё, летят на любую беду, орал про гнев богов и про грехи, за которые гнев этот обрушился на головы недостойных. Лучше б за ранеными ухаживать помогал, языком чесать все горазды.

— Может, бренди глоток? — спросила она замученного вида женщину в одеянии жрицы. Та-то как раз никаких проповедей не произносила, но судя по крови на рукаве и на подоле, перевязывала раненых.

— Давайте, — охотно согласилась та. — Ноги уже не держат.

Ингрид протянула ей фляжку, купленную взамен отданной босмеру-бандюге, и жрица сделала несколько хороших глотков. Ингрид даже подумала, не развезёт ли теперь служительницу Акатоша, если та вот так, еле живая от усталости, выпьет такое крепкое пойло без всякой закуски. Но опять же, если развезёт, она хоть поспит часок-другой без кошмаров, которые наверняка мучают всех выживших.

— Не боитесь вы тут оставаться? — Ингрид приняла обратно заметно полегчавшую фляжку и сама к ней приложилась, унимая лихорадочную дрожь. Страшно было даже думать о том, что последний Септим убит, и потому стало возможным открыть эти треклятые врата в Обливион.

— Там, наверху, у городских ворот, — устало махнула рукой жрица, — Савлиан Матиус со своими людьми перекрывает дорогу. Если даэдра прорвутся, нас предупредят.

— Если успеют, — буркнула, не сдержавшись, Ингрид.

— Если успеют, — почти равнодушно подтвердила та. — Но мы надеемся, что он продержится до прибытия подкреплений из Скинграда или Анвила.

— Схожу-ка я наверх, гляну, как там дела, — задумчиво проговорила Ингрид.

— Это очень опасно.