Спасение мира и другие неприятности (СИ)

Тихонечко не очень получалось, потому что тварей было больше, чем могли перебить легионеры и те из горожан, кто знал, за какой конец берут меч.

— Стрелы кончились, и собирать некогда, — с досадой сказал Маглир и потянул из ножен Северный Ветер. Марик вздохнул и выцедил из себя очередной Щит, потому что мифриловая кольчужка босмера не выглядела достаточно надёжной для боя на мечах.

— Всё, — сказал он, — больше не получится.

— А зелья?

— Остроухой стерве отдал, ей нужнее.

Остроухая стерва тем временем металась короткими рваными зигзагами, осыпая Дагона ледяными копьями, которые доводили его просто до неистовства. Он топал ногами, размахивал руками, снося крыши и верхние этажи, и до нескольких жалких смертных букашек, крадущихся вдоль стены к входу в храм, ему дела не было. К слову, альтмерша была не одна такая чокнутая — ещё парочка магов, то ли выбравшаяся в город из Университета Таинств по своим делам, то ли прибывшая уже после открытия Врат, поддержала самоубийцу, атакуя Дагона с разных сторон. Клинкам пришлось и этих двоих прикрывать, так что рядом с Эараной, как привязанная, держалась одна Мазога.

— Дошли, — выдохнула Ингрид, толкнув тяжёлую створку. — Никого, входим.

Храм был пустынен, тёмен и тих. Звуки ожесточённой бойни не прорывались сюда с горящих улиц. Баурус и Белизариус встали у самых дверей, Марик с Маглиром пошли вглубь, проверяя, точно ли здесь никого нет, а Ингрид двинулась вслед за Мартином, вышедшим в круг, где должны были зажечься Драконьи Огни. Зачем? Она и сама толком не знала. Чтобы быть рядом, наверное. Впрочем, в сам круг она войти не посмела — в ней-то драконьей крови не было.

— Прости, милая, — сказал Мартин, снимая с шеи Амулет Королей. — Мужа я тебе так и не нашёл, придётся самой. Но Клод ведь и правда не худший вариант. А я должен сделать то, ради чего посылал тебя столько раз на верную смерть. Прощай.

— Что ты задумал? Мартин, нет! Стой!

Но он уже разбил Амулет Королей, освобождая кровь Акатоша, заключённую в нём. Ингрид рванулась к Мартину, тем более что ничего особенного и не произошло, только осколки брызнули по камню. Однако добежать она не успела, потому что страшный удар снёс с храма купол, и в образовавшийся пролом заглянул сам Мерунес Дагон. Увиденное ему чем-то не понравилось, он одним прыжком перемахнул через стену, но жалкая человеческая фигурка вдруг исчезла во вспышке ослепительного света, а на её месте оказался дракон, ничуть Дагону в росте не уступающий. Ингрид этой вспышкой смело с площадки, словно муху со стола, и чувствительно приложило спиной и затылком об стену, так что даже в глазах потемнело. Она очумело помотала головой, полезла в сумку на поясе за зельем и долго тупо пялилась на вынутый наугад флакон, соображая, того ли он цвета. Зелье оказалось то, в голове немного прояснилось, и она увидела, как дракон впивается зубами Дагону в горло, а тот бестолково машет всеми своими руками в попытке ударить ненавистное создание.

— Мартин! — сипло выдохнула Ингрид, не в силах оторвать взгляд от дракона. А тот победно вскинулся, распахнув крылья, потом тяжело и часто задышал, повернул голову к ней, даже, кажется, потянулся… и окаменел. — Мартин… — Слова, бессмысленные, бесполезные, застряли в глотке. Ингрид сама как будто окаменела.

Она бы так и сидела у стены, если бы подбежавшие товарищи не подняли её. Её трясли, спрашивали, как она, без конца оглядываясь на каменного дракона. Она молчала, прижимая ладонь к затылку.

— Да не трясите вы её, придурки, — возмутился Баурус. — Не видите, оглушило её. Камнем, наверное, — он поднял глаза к проломленному потолку.

— Блядь! Я идиот, прости, Алебарда, — покаянно произнёс Марик. — Идти можешь?

— Погоди, — засуетился Маглир, — сейчас принесу какой-нибудь покров, сделаем носилки. Ингрид, ты того, только не вздумай сознание терять! Я вместо тебя рассказывать Совету, что тут было и как, не стану!

— Мы с Белизариусом всё видели, — мрачно сказал Баурус. — Правда, ни хрена не поняли. Принц разбил амулет и превратился в дракона, дракон изгнал Мерунеса Дагона, а сам… — он тяжело, прерывисто вздохнул. — Как это возможно — понятия не имею. И не уверен, что хочу знать. Оставайтесь с леди Фросткрег, парни, а мы пойдём глянем, что там снаружи.

***

— Всё ещё тошнит? — сочувственно спросила Мазога, резво придвинувшая Ингрид ведро. — Ничего себе у тебя сотрясение!

— Нет у меня никакого сотрясения, потому что нечему там сотрясаться, — буркнула Ингрид. — Никаких мозгов.

Она вытерла рот мокрой тряпкой, опять-таки заботливо подсунутой Мазогой, даром что у той левая рука висела в лубках: «А я ему щитом с разворота! А он мне хвостом! Щит вдребезги, рука в двух местах сломана…» Это был поединок с даэдротом — не на скампов же размениваться сэру Мазоге, грандмастеру Ордена Белого Жеребца. Это ей граф Каро предложил восстановить полузабытый рыцарский орден, и та, разумеется, не могла отказаться от такого предложения.

— Ты не сердишься?

— Только на себя, Мазога, — честно сказала Ингрид.

— Ты ничего не могла сделать.

— Я знаю. Поэтому так тошно.

— А про тебя песню сложили, знаешь?