Спасенная Пришельцем

Малыш зевнул, и глаза Кэлли впились в его рот.

— Но ты же любишь его. Ты лелеяла его в течение многих солнечных циклов… ты действительно заботилась об этом щенке.

— Ребенке, — тихо поправила она.

— ТВОЕМ ребенке. Моем ребенке, — мой голос сорвался, заставляя ее глаза вернуться к моим.

Она разразилась еще более обильным потоком слез.

— Но это не твой ребенок!

— ОН МОЙ!

Я осторожно поднял малыша обеими руками.

Кэлли издала возмущенный всхлип, из-за которого я замер на месте.

Она выглядела смущенной, но так и не убрала руку с его спины.

— Я просто хочу кое-что тебе показать, — нежно пояснил я.

Она позволила мне провести ее рукой по его животику, пока я устраивал ребенка на сгибе своей руки.

Теперь она гладила его своим большим пальцем.

Она так устала. И уже не могла ясно мыслить. Кэлли видела только его чешуйки и некоторые черты лица, которых сильно боялась. Ракхии считали, что после рождения ребенка наступало критическое время, в которое происходила особая связь душ. Если сейчас Кэлли отвергнет его, то пожалеет ли об этом позже? Я был уверен, что если она как-то навредит малышу, то это уничтожит ее.

Если время действительно было таким важным, то я намеревался изложить сейчас все свои мысли в надежде, что Кэлли услышит меня.

— Я пережил вместе с тобой всё. Всё. Еще до того, как я понял, что заставило твой запах стать слаще, я уже полюбил его. Полюбил малыша. Это маленькое личико, — я задрал локоть и прижал плечо к уху, чтобы осторожно приподнять ребенка и не задеть его шею, — так похоже на твое… посмотри на этот очаровательный носик. А эти большие нежные глаза… твои глаза. Только взгляни на эти волосики…

Это, конечно, было преувеличением. Что бы ни было у него на голове, это не волосы. Еще. Но позже они могли вырасти.

Или выпасть.

Трудно сказать.

Наконец, Кэлли протянула руки и согнула пальцы, будто сила ее движений могла заставить меня быстрее поместить малыша в ее объятия.

А когда я передал его, она заплакала.

— Кэлли, — утешительно пробормотал я, проводя носом по ее уху. — Все хорошо.

В этот момент ребенок начал копошиться возле ее закрытой халатом груди.

Она прикрыла рукой сосок и вздрогнула, когда его рот встретился с тыльной стороной ее ладони.

Я встал на колени у кровати.

— Что случилось?

В ее глазах плескался ужас.

— У него клыки, Зи.

— Дай мне, — пробормотал я, ненавидя себя за то, что ей приходилось беспокоиться о собственном ребенке.

У ракхий не вырастали клыки до тех пор, пока их не отнимали от груди. Почему-то я предположил, что у этого малыша будет также, но Кэлли не должна была мириться с последствиями моих неверных выводов.

«Она и так знала лучше кого бы то ни было о клыках дэндроасписов на своей груди».

Я наклонил головку ребенка в свою сторону, намереваясь засунуть палец ему в рот, чтобы проверить, есть ли там клыки, но не смог.

Даже если мой палец был достаточно мал, чтобы поместиться в его рту, мой коготь мог его ранить.

Я в отчаянии зашипел.

Похлопывание по плечу заставило меня взглянуть на Дохрэйна.

— Позволь мне, — он показал мне свою ладонь.

И свои когти.

— Почему ты… — начал я, прежде чем меня накрыло волной благодарности.

Я был потрясен, что у него хватило предусмотрительности подготовиться к подобному моменту.

— Он стрижет свои когти ради меня, — объяснила Грэйс. — Но не волнуйся, он мыл руки раз десять каждые три минуты, клянусь.

— Зачем ему стричь когти ради тебя? — спросил я, потому что мне стало действительно любопытно.

Кэлли похлопала меня по руке, и в моей груди ослабло напряжение, когда я услышал, что в ее голосе прозвучало веселье.

— Не сейчас, Задеон.

Горло Дохрэйна задрожало, словно он начал что-то напевать. Несмотря на то, что яд взрослого дэндроасписа не сильно влиял на мой организм, у меня не было иммунитета… как и у хобсов, для которых действие яда было бы крайне неприятно.

Можно было только предполагать, чем обладал этот маленький комок полу-дэндро.

К счастью — по крайней мере, на данный момент — там ничего не оказалось.

— Я даже не чувствую покалывания. Так бывает, когда клыки прячутся в десне, ожидая возможности вырваться на свободу. Только кармашки. Кто знает? Может, у него и вовсе не появятся клыки. Возможно, он даже не будет в состоянии вырабатывать яд. — Дохрэйн осторожно положил шаткую головку обратно на грудь Кэлли. — Из того, что я выяснил, он не должен производить яд еще как минимум один солнечный цикл.

— То есть, ты выяснил? — спросил я.

Грэйс протиснулась к нам, на ее лице, когда она посмотрела на Кэлли, расплылась одна из самых нежных улыбок, которую я когда-либо видел. И что еще более нехарактерно, она молчала.

Впрочем, Грэйс умудрялась ненавязчиво молчать в течение последних часов, оказывая в основном безмолвную поддержку Кэлли.

Это удивило меня.

— Ничего такого, что не могло бы подождать, но вы оба захотите услышать подробности, — заявил Дохрэйн.

В его глазах появился отблеск жестокости, из-за чего мой хвост напряженно дернулся.

— Да. Мы захотим узнать подробности.