Спаси моего сына

Не знаю, что вдруг начинает заполнять моё нутро, когда подписываем с Верниковским нужные документы. Смотрю на мужа исподтишка, а у самой внутри всё переворачивается. Как же так случилось? Совсем недавно мы были друг для друга всем, а теперь готовы просто поставить подписи на равнодушной ко всему бумаге и разойтись. И ведь в этом всём виновата вовсе не я… Не я, чёрт бы всё побрал!

Верниковский замирает на несколько мгновений перед тем, как расписаться там, где ему велят, и я жадно смотрю на него. Он похудел, осунулся. На нём лица нет. Таким не видела его ни разу. И сейчас так нужно сказать себе: «Соня, нет… Нет, Соня! Не смей вваливаться во всё это. О себе подумай. Ты ведь у себя одна.»

Нам дают месяц. Кажется, так много. На деле – нестерпимо мало. Я ведь тридцать дней назад себя считала счастливой женой, не так ли?

– Соф… – хрипло шепчет Даня, когда выходим за стены ЗАГСа.

– А? – откликаюсь в том же тоне.

Выпотрошена сейчас, будто из меня нутро вынули и на потеху всем выставили.

– Давай посидим где-нибудь, – просит Верниковский.

– Отметить наш развод хочешь? – кривлю в невесёлой улыбке губы.

Сбежать бы мне, да сил сейчас нет. И не стало в тот самый момент, когда Даня меня попросил спасти его сына. В этом состоянии и нахожусь. И сколько в нём пребывать буду – знает лишь Господь бог.

– Не хочу. И не развод это. Разошлись на время. Так себе это и уясни.

Он слова эти произносит, а у меня внутри – усталость. Но и обговорить всё не помешает.

– Давай посидим где-нибудь, – соглашаюсь с Верниковским. И он выдыхает с облегчением.

Впрочем я со своей стороны облегчения не чувствую от слова «совсем».

– Я буду американо, – делаю заказ, когда устраиваемся за столиком ближайшего к ЗАГСу кафе.

Даня смотрит на меня с сомнением, но быстро переводит взгляд на официанта и кивает.

– Мне то же самое.

Нас оставляют наедине в небольшом закутке . Кладу руки на столик и чуть подаюсь к мужу. Бывшему. Ведь мы уже подали заявление на развод.

– Верниковский, если тебе просто не с кем провести время, так и скажи, – говорю эти слова, игнорируя тот факт, что они могут задеть Даниила.

– Нет. Я позвал тебя просто поговорить, – отвечает он уверенно.

– Хм… – Откидываюсь на спинку стула. – И о чём же мы будем вести беседы?

Верниковский впивается в моё лицо взглядом. Это так… выбивает из колеи, что я не знаю, как реагировать на подобное проявление эмоций со стороны бывшего мужа.

– О нас? – вскидывает бровь Даня.

– О нас? Нас ведь уже нет.

– Мы есть, Соня. И я готов тебе это доказать.

Опять то, что по сути облечено лишь в слова. Верниковский хочет. Верниковский готов. Верниковский – может.

Вот только во всём этом есть в первую очередь ещё и я.

– Скажи мне… Почему ты детей от меня не хотел? – задаю я вопрос, и Даня вдруг отшатывается, будто я взяла в руки кувалду и со всей дури приложила его прямо по лбу.

– Я же сказал… – шепчет он, – если ты хочешь, у нас с тобой будут дети.

Эта фраза заставляет меня запрокинуть голову и расхохотаться. Боже, неужели он и вправду считает, что вся проблема в том, что я недостаточно сильно хотела завести от него пару карапузов?

– У нас с тобой не будет детей, Верниковский, – качаю головой, а губы у самой так и расползаются в усмешке. – Ни тебе они не нужны, ни мне.

Говорю это, а сама чувствую – взгляд Дани леденеет.

– И давно ты за нас решать можешь? – спрашивает он.

Это настолько дестабилизирует, что у меня брови взлетают к волосам.

– С тех пор, как, по моему мнению, наших детей могла родить тебе только я? – спрашиваю удивлённо. И добавляю тут же: – А хотя, детей тебе ведь уже… родили.

Верниковский снова отстраняется. Даже на стуле поворачивается и закрывает лицо ладонями.

Но я не виновата в такой реакции. Просто сказала то, что является нашим настоящим. То, в чём мы оба барахтаемся совсем не по моей вине.

– Ты пойми, Дань… всё сейчас так, как и должно быть. Ты – с сыном своим. А у меня – своя жизнь.

Говорю эти слова тихо и даже как-то обречённо. И очень рассчитываю на то, что Верниковский думает точно так же. У нас ведь теперь и вправду разные реальности. У каждого – своя.

И я уже готова подняться из-за столика и уйти, когда жёсткие пальцы мужа смыкаются на моём предплечье.

– Значит, теперь у тебя другой… И как? Он тебя имеет? Так же хорошо, как я имел?

Он выдыхает эти слова со злостью, от которой внутри меня лишь безнадёга. Такая осязаемая, испепеляющая все те призрачные шансы на дальнейшую жизнь с мужем, которых и без того почти не было.

– А не твоё это дело, Верниковский, – шепчу из последних сил, выпрастывая руку из захвата Дани.

Он отпускает меня. Выглядит растерянным, и когда направляюсь к выходу из кафе, бросается следом за мной.

Мне даже видеть этого не нужно. Я чувствую это где-то глубоко внутри.

Разворачиваюсь лицом к Дане, вскидываю ладонь, давая понять, что всё бесполезно. И он застывает. Замирает, будто попал в какую-то вязкую субстанцию, в которой я сама барахтаюсь с того момента, когда узнала всю нелицеприятную правду.

Теперь в ней нас двое.

Теперь это хоть немного справедливо…