Спасибо, Томми (СИ)

По идее, на посту они должны внимательно следить за Глэйдом, осматривать окрестности, следить за выходом в лабиринт (вдруг гриверы, и плевать, что солнце давно поднялось), быть на страже, одним словом. Но разве можно оставаться спокойным, если Ньют мельтешит перед глазами все время?

Ньют. Зачем ты такой красивый, Ньют?

- Так и будешь глазеть и ничего не предпримешь?

Тереза и смотрит-то в другую сторону, но видит все, будто радар, улавливая эмоции Томаса.

- О чем ты?

Она фыркает выразительно, будто говорит: “Да ладно тебе, дурачком-то прикидываться”.

- Ты его взглядом всего облизал. Думаешь, Минхо до сих пор не понял?

- Плевать мне на Минхо, - огрызается сквозь зубы и ищет на ощупь кукурузные лепешки, которые Чак испек накануне.

Совсем не плевать, если честно. Ведь если до бегуна дойдет, он Томаса в бараний рог скрутит и не поморщится. А потом снова уйдет в зал собраний, где до утра будет возиться с моделью лабиринта, оставив Ньюта совсем одного.

А он же ласковый, как котенок, Ньют. Нежный. И так хочется запустить пальцы в выбеленные солнцем волосы, а потом скользнуть ладонями вдоль позвоночника, притягивая к себе, целовать острые ключицы, ловить губами хриплые стоны…

Тереза пожимает плечами, но вдруг напрягается, и спина ее вытягивается струной, когда девушка вглядывается в ворота Лабиринта, распахнутые в стене будто пасть великана в беззвучном крике.

- Они возвращаются.

Томас кивает, видя кажущиеся такими крошечными фигурки, несущиеся по проходу. Кубарем скатывается по скрипящей лестнице, забыв про больное запястье, и несется вперед.

- Что-то нашли?

- Все как всегда. - Минхо никогда не отличался болтливостью.

Упирается ладонями в колени, пытаясь отдышаться, а потом жадно пьет воду из протянутой бутылки, выплескивает остатки на голову.

Какая-то тень кидается сбоку из-за спины, никто не успевает среагировать, а Ньют уже обхватывает голову корейца руками, касается лбом мокрого лба.

- Ну, ты чего, я же в порядке, - кажется, Минхо смущен, и Томас рассмеялся бы в голос, если бы так не пекло между ребрами.

- Всегда буду волноваться, - шепчет тот, пряча раскрасневшееся лицо куда-то в изгиб шеи парня.

Глэйдеры расходятся, и Томас, чуть замешкавшись, плетется следом. Это не больно, не муторно, просто тоска, высасывающая из вен жизненные силы, отравляет кровь словно ядом, и накатывает такая мощная волна апатии, что хочется завернуться в нее, как в одеяло, и тихо скулить, забившись куда-нибудь в уголок.

- Томми, привет! - Ньют проносится мимо (почему он не стал бегуном?), мимолетно хлопая по плечу, и тело словно разряд молнии пронзает, отдаваясь в солнечное сплетение, в затылок.

Глаза в глаза, всего на секунду, и ноги вязнут вдруг, как в болоте, а в голове шум - пострашней того грохота, когда стены Лабиринта начиняют меняться.

“Я стану бегуном”, - думает Томас, всматриваясь в удаляющуюся спину.

“Я стану бегуном”, - колотится в висках, когда он представляет эти ладони на своей коже.

“Я стану бегуном…”

========== 9. Томас/Ньют ==========

Комментарий к 9. Томас/Ньют

Томас/Ньют

http://cs622329.vk.me/v622329352/5a016/LrrYiJzghz0.jpg

Ньют…

Кровавые полосы на пальцах и ладонях. Сухая пыль, забивающая легкие.

Ньют…

Тупая, пульсирующая боль в затылке и скрежет металла о камень.

Ньют…

Жжение под веками и крик, застревающий в горле.

*

- Томас! Томас, ты где?

Чак дышит за спиной, будто загнанная взмыленная лошадь (и откуда нам знать, как они выглядели когда-то - лошади?), упирается ладонями в колени, пытаясь избавиться от черных кругов перед глазами и тупой рези в боку.

- Ты что там делаешь?

Голос осторожный, будто перед ним - не один из глэйдеров, а замаскированный гривер, что еще секунду - и кинется, впиваясь ядовитым жалом в затылок.

- Почему его имени нет на стене? Я ночью подумал, что не видел ни разу. Как Алби пропустил это, Чак? Я должен исправить. Почти что закончил, дай мне минуту. … Не говори никому, я не хочу, чтобы его вычеркнули. Потому что мы найдем его, Чак. Я найду его обязательно…

Утирает пот, струящийся по лбу и вискам, и продолжает выцарапывать имя. Четыре буквы, выжженные пламенем под веками.

Ньют…

- Томас, э-э-э…

- Всего минута, Чак. Они подождут.

Заканчивает последнюю кривоватую букву, стряхивает каменную крошку с выщербленных ложбинок, проводит по слову ладонью с такой нежностью, что у кудрявого пухлого мальчишки, что переминается с ноги на ногу прямо за спиной, глаза вот-вот и вылезут из орбит.

- Я найду тебя, Ньют, - тихо и ласково, захлебываясь нежностью и печалью, сплетающимися под ребрами в причудливый узор, врастающий в вены.

Он все еще хмурится, оборачиваясь к Чаку, вытирает ладони о штаны, вздыхает устало.

- Что там еще? Минхо снова что-то придумал?

- О-общее собрание, - справившись с удивлением, выдыхает пацан и смешно тычет головой в сторону большой поляны. - Там все узнаешь.

Топчется на месте, когда Томас поспешно уходит. Приближается к стене, где каждый из них когда-то нацарапал свое имя. Десятки имен, многие из которых зачеркнуты, практически стерты. Ведет пальцами по свежей надписи, почти повторяя движение нового бегуна.

- Ньют?

*