Спасибо, Томми (СИ)

Пожалуйста, Томми, пожалуйста…

========== 32. Томми/Ньют ==========

Комментарий к 32. Томми/Ньют

частично содержит спойлеры к новому фильму

https://vk.com/doc4586352_457966490?hash=3b73764bfd8ab11328&dl=0a097e5a4c9706f58c

— Если ты сейчас грохнешься в обморок, я до конца жизни тебе это припоминать буду. Наш Ньют боится иголок, совсем, как девчонка.

Томас смеется слишком уж громко и слишком уж сжимает напряженными пальцами приклад автомата, и за каким он его сюда вообще приволок? Как большой ребенок с игрушкой, только вот бледный. Сам не свалился бы без чувств ненароком.

Ньют закатил бы глаза или фыркнул, показывая, что он думает обо всех этих попытках казаться взрослым мальчиком, да только у самого вот неприятно и колко в груди леденеет.

Потому что этот образец сыворотки — не пятнадцатый даже. После каждой ему лучше чуть дольше, но болезнь возвращается неизменно, и… что, если это провал?

Ньюту смерть давно не страшна. Смерть для Ньюта — давний приятель, что заглядывает проведать раз в месяц-другой, вот только Томми…

— В этот раз все получится, Томми.

— А то ж. Ты задолбал уже бегать от меня в медотсек. Сачкуешь…

Можно подумать, Ньют от построений отлынивает или от какой черной работы, так нет. Просто Томас все чаще остается один в их комнате-каюте, когда того вызывают на новые тесты. А когда он остается один, начинает думать.

Ньют знает, что иногда это вредно.

— Все хорошо, Томми. Видишь? Живой, со мной все будет в порядке.

— Пф. Можно подумать, тебе кто-то позволит свалить на тот свет, мечтать не вредно, ага, — а сам отвернется, прикусывая изнутри щеку, когда игла вонзится в плоть, и Ньют вздрогнет от привычного уже пекущего жара.

Три с половиной секунды, не больше, и темные вены, что руку вновь оплели до локтя, исчезнут, самое позднее, к полудню.

— Будем надеяться, этот — последний, — совсем молоденький врач протирает ладони каким-то раствором, убирает инструменты по ящичкам. — Жаль, что записи ПОРОКа безвозвратно утеряны, как и большая часть тех сведений, что нам сливал Томас, пока был с ними. Но мы на верном пути.

Томас буркнет что-то, почти угрожая, приподнимет недвусмысленно автомат. Как пещерный человек иногда, вот ей-богу. Ньют распрощается торопливо, утаскивая парня прочь за рукав. Почти волоком — за самораздвигающиеся двери.

— Ты сходишь с ума, Томми. Не надо. Из нас двоих шиз — это я, — брякнет, совсем не подумав, но по тому, как сузятся напротив глаза цвета выдержанного терпкого виски…

— Он не делает совсем ничего. Болезнь не уходит, вот Бренда…

— Сыворотку для Бренды делала та женщина… забыл… из ПОРОКа, у нас не осталось ни технологии, ничего. Последний город пал, лабораторию спасли каким-то вот чудом.

— Два года прошло, он копается, как…

— Два года, и я все еще жив, представляешь? А ты говоришь — не делает ничего…

— Я только представлю… нет… блять, не хочу даже думать.

Обхватит лицо ладонями крепко, зашипеть от боли заставит. Будет вглядываться долго-долго, ища в знакомых до последней линии чертах что-то, понятное лишь ему.

— Не думай, Томми. Пойдем лучше на завтрак, жрать хочу, сил нет…

— Постой.

Целует всегда, как впервые. Так, что больно и сладко. Так, что себя забываешь, и искры из глаз, и стоны — из горла. Так, что бедра — к бедрам, а руки, руки везде… обжигают. Так, будто не целует, а дышит. Так, словно если оторвется на миг — непременно умрет.

========== 33. Томми/Ньют ==========

Комментарий к 33. Томми/Ньют

Содержит спойлеры к новому фильму

https://vk.com/doc4586352_457938486?hash=796c1d6420d84b7647&dl=e9c6ecd2bbbc6b31fc

— Прости, я сорвался… я…

Нет, Томас не может слышать, он не готов. Он не хочет знать, почему у Ньюта руки так сильно трясутся, а еще он все чаще морщится и трет запястье под курткой, рукав которой тянет все ниже на пальцы, точно спрятать пытается, точно стыдится…

Это тремор, просто тремор от перенапряжения, усталости… просто…

Томас молчит. Томас не может даже выдавить банальное: “Ты в порядке?”. Томас не может услышать ответ. Не от Ньюта, не это. У Томаса в глазах — разноцветные вспышки, у него жилы тянет, и кровь ускоряется в венах, Томас с ебаной крыши бы вниз сиганул вместо того, чтобы смотреть на этот напряженный затылок, видеть, как ветер легонько шевелит белокурые волосы.

Мягкие-мягкие и пахнут свежей травой.

“Живи, Ньют, я тебя заклинаю”.

— Ты понял, Томми… конечно, ты понял.

Не мог не понять, потому что раньше Ньют никогда не орал, не швырял в стену, ухватив за грудки. И глаза его не вспыхивали беспредельной злобой ни разу… только не ею.

У него в глазах всегда было счастье, а еще свобода и ветер, полет. У него в глазах было столько жизни, что теперь утекает с каждым выдохом, с каждым толчком качающей кровь мышцы в грудину.

Тук-тук-тук… только живи.

— …скрывать, наверное, не получится больше…

Улыбка горчит на губах, как приговор, как отсроченный выстрел в затылок. Быстро, будто передумать боится, оголяет запястье, а у Томаса дух вышибает от вида черных вздувшихся вен, что спутались ядовитыми змеями на бледной коже. И жалят теперь в самое сердце.

— Почему не сказал? Когда ты понял?