Спасибо. Вы смогли...

кто-то запросто мог вешать служащих полиции — или, например, уничтожать охрану и освобождать военно- пленных. Охрану, состоявшую из солдат сильнейшей в мире армии, с присущей немецкой нации четкостью, строгостью и дисциплиной. Уничтожать военные автоколонны. Убивать немецких солдат и офицеров. И каждый раз эти «кто-то» мгновенно и бесследно исчезали, словно невидимки или призраки. В городе практически ежедневно появлялись листовки сосвод- ками Совинформбюро и призывами нещадно бороться с фашизмом! И все это происходило в Краснодоне. В городе, где немецкая власть наделила его, началь- ника полиции Василия Соликовского, безграничными полномочиями. Он уже совершенно выбился из сил. Не знал, что предпринимать. И как только не устра- шал он и его подчиненные жителей Краснодона! Любого подозрительного волокли в полицию, изби- вали и секли плетьми. Да что тут говорить, скольких он, Соликовский, самолично до смерти забил плетью! Все безрезультатно! Абсолютно. Ни единого слова, на- мека, ниточки, за которую можно зацепиться… И это в небольшом шахтерском городке, где практически все друг с другом знакомы! Да уж, хвалить его точно никто не будет…

Именно с такими невеселыми мыслями подходил Соликовский к серому бараку, в котором находилось здание городской полиции. Он ничего не ответил мгновенновытянувшемуся постойке смирнополицаю, стоявшему на крыльце у входа, а молча, с каменным лицом, зашел в помещение и направился к своему кабинету. У двери начальник полиции остановился,

замер на мгновение, приводя в порядок сбившееся дыхание и убеждая самого себя в том, что он совер- шенно спокоен. Затем аккуратно стукнул по двери костяшками пальцев и, не дожидаясь ответа, зашел в кабинет, чеканя шаг.

В просторном кабинете у окна стоял, сложив руки за спиной, невысокий, но статный, крепкого тело- сложения мужчина лет сорока, в безупречно чистом и отглаженном немецком полковничьем мундире. Во всей его позе читались величие, ледяное спокойствие и уверенность. Он был подтянут, внимателен к мело- чам и выбрит до синевы. Неподалеку в углу испуганно переминался с ноги на ногу Подтынный.

Хайль Гитлер! — вытянувшись в струнку и вски- нув правую руку вверх, прогорланил Соликовский.

Хайль, — холодно бросил ему в ответ полковник Ренатус, и едва заметная гримаса отвращения при виде начальника полиции промелькнула на его камен- ном лице. Помолчав некоторое время, Ренатус начал жесткий и совершенно неприятный для Соликовского разговор на ломаном русском языке с сильным ак- центом: — Что ви здэсь дэлать, господын начьяльник полиции?

Работаем, трудимся, арбайтен, ваше благородь, за порядком следим! — залепетал перепуганный Со- ликовский с видом провинившегося школьника, ста- раясь, чтобы слова его звучали убедительно.

Порядок?! Где есть порядок?! Убыйство немец- кий зольдатен есть порядок?! Здэсь порядок, гос- подын начьяльник полиции?! — голос полковника звенел от гнева. Он резко кивнул в сторону рабочего

стола, на котором лежали очень странный, как заме- тил Соликовский, нож и листок с надписью на рус- ском и немецком языках, некогда приколотый к трупу фашиста.

Начальник полиции застыл, боясь даже шелохнуть- ся. Ренатус неспешно прошелся по кабинету, сверля мужчину тяжелым взглядом. Приблизившись к замер- шему Соликовскому, он вдруг брезгливо поморщился:

«Ви опять пьян?!», — и лицо его побагровело от злости. Полковник схватил начальника полиции за пуговицу петлюровского мундира, затем наотмашь ударил от- крытой ладонью по лицу, выругавшись сквозь зубы:

Besoffener russischer Schwein!*

Удар оказался такой силы, что даже более чем стокилограммовая туша Соликовского пошатнулась и отступила назад. Начальник полиции вновь принялся лепетать оправдания, чуть ли не заикаясь:

Все исправим, ваше благородь, господин полков- ник! Переловим всех повинных до единого, никому пощады не будет! Вы ж меня знаете… За все ответят коммуняки!

Ренатус окинул Соликовского промораживающим до костей взглядом, а затем продолжил разговор уже более спокойно, мгновенно взяв себя в руки, словно ярость не касалась его:

Конэшно, знать, господын начьяльник поли- ции. Я дать вам три нэдэля. Это очэнь много время! Понимайт?! Фсе, слышать? Фсе до единый партизан, бандит, коммунист быть здэсь! Арэстован, сидэть

Пьяная русская свинья! (нем.)

в камера полиции. Понимайт? Три нэдэля! Если хоть один партизан остаться, ви лично, господын начьяль- ник полиции, будэте висеть на висэлица в парке. Как говорат у вас, я дать вам слово. Обэщать. Слово офи- цьер вэликий Гэрмания!

Соликовский слушал, ощущая, как внутри все сжимается от страха. Договорив, полковник Ренатус вышел из кабинета, даже не взглянув в сторону на- чальника полиции и напоследок громко хлопнув за собой дверью. Некоторое время в кабинете стояла абсолютная тишина — такая звонкая, что было практи- чески слышно, как снежинки ложатся на подоконник застеклом.