Спасти или уничтожить

И снова Стась ответил сразу же, ибо ответ был прост:

— Пожалуй, я ничего не совершил, но позволю себе заметить, я и не поучал никого. Если вам показались обидными мои слова, то я приношу извинения. Никого не хотел обидеть, господа.

Казалось, инцидент исчерпан, но не таков был Дзюк!

— Тогда, может быть, вы знакомы с кем-нибудь из наших товарищей, которые могли бы вас порекомендовать и гарантировать, что вы не являетесь агентом царской охранки?

В комнате повеяло холодом.

Все понимали, что Стасю брошено серьезное обвинение! Все знали, что в распоряжении Пилсудского несколько десятков боевиков, которые, сменяя друг друга, приезжают из Галиции, где упражняются их отряды, готовящиеся к вооруженной борьбе.

Внезапно Пилсудский резко встал:

— Прошу простить! Меня ждут в другом месте. Очень важная встреча!

После ухода Пилсудского в комнате сохранялась напряженная атмосфера. Почти сразу стали расходиться, обсуждая по дороге опасность, очевидно нависшую над Стасем, которую почувствовали все, кроме него самого.

Рано утром его разбудил стук в дверь.

На пороге стоял человек, которого Стась узнал не сразу, а, узнав, тотчас с извинениями пригласил войти.

— Прошу вас, пан Ольбрых, проходите сюда!

Дождавшись, когда тот присядет, попросил подождать несколько минут и умчался в крохотную ванную комнату, где наскоро побрился и привел себя в порядок.

Человека этого Стась видел много лет назад, когда тот заехал к ним на пару дней, проездом.

Родители и гость, зная, что свидание продлится недолго, а в следующий раз им, быть может, уже и не суждено увидеться, провели в воспоминаниях и разговорах два дня и ночь, которые гость был у них. Стась же, как старший брат, все это время играл с сестрами, давая возможность взрослым насладиться общением, поэтому с гостем он беседовал совсем недолго, успев произнести несколько фраз о своих занятиях и планах на будущее.

Прощаясь, гость обнял юношу за плечи, посмотрел ему в глаза и сказал:

— Ты очень умный и добрый мальчик! Мне было очень приятно познакомиться с тобой. Я рад, что у тебя в жизни есть мечты. Но пожелаю я тебе только одного: найди себе цель, и твоя жизнь станет полезной для людей!

Мама заступилась за сына:

— Ему еще рано об этом думать!

Гость помолчал, а потом, взяв Стася за подбородок и глядя ему прямо в глаза, отчеканил:

— Пока Польша не свободна, никому не рано думать об этом! Помни об этом!

Стась запомнил его слова и, что было странным и для него самого, не спешил обсуждать это с отцом. Лишь через несколько недель он впервые задал отцу свой первый вопрос: «Что нужно делать для Польши?»

И вот теперь старый друг отца и маменьки, человек, много лет просидевший в тюрьме из-за своей любви к родине, сам пришел к нему. Случайно ли это?

Все стало ясно, едва Стась вернулся в комнату.

Едва он вознамерился варить кофе, как гость поднялся:

— Не пускай мне пыль в глаза, милый мальчик! Неужели ты думаешь, что я пришел с утра, чтобы объедать тебя? А поворотись-ка, хлопец, — с улыбкой обратился он к Стасю. — Помнишь, откуда это?

Стась кивнул:

— Только, у Гоголя, мне кажется, не «хлопец», а «сынку», господин Вихура.

Гость посерьезнел:

— К сожалению, ты не сын мне, а детей у меня и вовсе нет.

И без всякого перехода сообщил:

— Мы идем завтракать.

В ресторане, куда они вошли, за столиком в углу сидела компания из четырех человек, да за соседним столом еще пятеро. Они завтракали и шумно что-то обсуждали. Среди них Стась увидел и Пилсудского, который был центром этой компании.

— Присядь, мой мальчик, и сделай заказ, — попросил Вихура. — У меня есть небольшой разговор.

Он сделал несколько шагов в направлении компании, а потом, остановившись, кивнул головой куда-то в сторону.

Пилсудский тотчас встал и подошел туда, где его ждал Вихура.

Их разговор продолжался несколько секунд. Точнее, говорил Вихура, а Пилсудский поначалу сказал несколько слов, а потом только кивал и в конце разговора приложил руку к груди.

После этого Вихура жестом подозвал Стася.

— Дзюк, позволь представить тебе моего давнего знакомого, сына настоящих патриотов, которые и вдали от родины любят ее и мечтают о ее свободе.

Пилсудский, хоть и был в цивильном платье, щелкнул каблуками:

— Пилсудский Юзеф, рад знакомству.

И, услышав в ответ имя Стася, повел рукой в сторону столов, занятых молчавшей все это время компанией:

— Просим к нашему столу, друзья!

Вихура мягко положил руку на плечо Пилсудского:

— Юзеф, я не видел этого юношу много лет, прибежал к нему рано утром, чтобы расспросить о жизни моих старых товарищей по борьбе! Ты ведь понимаешь, что сейчас ни о чем ином я и думать не могу!

Пилсудский кивнул:

— Вас, Шибкий, я считаю своим учителем, и ваша рекомендация для меня — свидетельство высшего доверия.

На следующий день, встретившись со Стасем, Пилсудский сразу взял быка за рога:

— Что вы имели в виду, говоря о неких обстоятельствах, которые я упускаю?

— Полагаю, вы… — начал Стась, но Пилсудский перебил:

— Давай говорить друг другу «ты». Все-таки мне тебя рекомендовал сам Шибкий! Рассказывай!