Спасти Ивановку

Девица вежливо улыбнулась. Увидела ответную улыбку доброго купца, и строгости в ее облике не осталось совершенно, а улыбка и вовсе сделала ее очень приятной барышней. Светлые волнистые волосы были собраны в высокую прическу, жемчужно-серые глаза светились совсем еще детской наивностью и открытостью, веснушки придавали лицу нечто особенное… «Алексей! — вдруг строго напомнил себе успешный купец. — У тебя жена и дети! Даже не вздумай засматриваться на девчонок, не для тебя они!». Вслух он сказал совершенно другое:

— Признаться, я думал, что учитель музыки будет мужского пола…

Софья Андреевна при этих словах негодующе выпрямилась.

— Мы из Петербурга, закончили Институт благородных девиц, между прочим! — сказала она надменно, и карие глаза из-под пенсне строго сверкнули. — Женское образование в России набирает большую силу, скоро много будет таких, как мы, так что привыкайте, господин Кузнецов!

— Да я ничего против не имею, — проговорил Алексей Григорьевич примирительно. — Милости прошу вас в мой дом, отобедаем и определим вас на постоянное жительство.

Ирина Игоревна, привлеченная шумом пришедших пароходов и оживленными криками людей, решила тоже выйти на берег, посмотреть, что там происходит. Но не успела она пройти до берега, как поняла, что на берегу сегодня суета, все куда-то несутся, казаки занимаются своими лошадьми, встречают вновь прибывших, и всем до нее нет никакого дела. Она обратила внимание на женщин, только что сошедших с трапа. На них были пусть простые темные дорожные, но все же платья. А она так и ходит в казачьих штанах да рубахах. Интересно, где здесь добыть хотя бы одно платье, пусть самое простое? И возможно ли это?

Она вернулась в свою комнату продолжать занятия с китаянкой.

— Как тебя зовут? — спросила Ирина Игоревна. — Ты уже понимаешь, о чем я.

Черные блестящие глаза смотрели на учительницу со смирением и желанием продемонстрировать свою старательность.

— Сяомин.

— Сяомин? Серафима, значит. Запомни, ты — Серафима.

— Селафима, — послушно произнесла ученица.

— СеРафима, повтори.

— СеЛафима, — упрямо повторила девушка.

— Нет, так не пойдет, разве можно собственное имя не выговаривать? — Ирина Игоревна устала биться с этой буквой, как тут ни старайся, а все китайцы и японцы букву «р» по природе своей не выговаривают. Ладно. — Светлана, пусть ты будешь Светлана! Нет, не пойдет, что за Светлана, у которой волосы как уголь черные? Сима, вот! Ты Сима!

— Сима!

В дверь деликатно постучали.

Она уже привыкла, что каждый день к ним приходит Матвей, то воды принесет, то просто спросит, не надо ли чего.

Но сегодня его весь день почему-то не было, и вот сейчас в дверном проеме показался Кирилл Браташев.

— Меня Матвей Куцев попросил к вам зайти, узнать, не надо ли чего.

— Почему же он сам не пришел? — забеспокоилась Ирина Игоревна.

— Да вы не волнуйтесь, с ним все хорошо. На дежурство поставили, в конюшне сегодня работы много. Ой, а это кто у нас тут такая?

Улыбаясь, он подошел к китаянке.

— Как тебя зовут, черноглазая?

— Сима, — отозвалась девушка. — Доблого здоловья!

— Так ты уже разговариваешь, — приветливо протянул Кирилл. — На, держи пряник.

— Спасибо!

— Ладно, если вам ничего не надо, я пойду?

— Иди, спасибо. Нет, подожди, — встрепенулась Ирина Игоревна, — проблема у нас нарисовалась.

— Какая?

— Я сегодня видела вновь прибывших, среди них есть женщины, учителя и доктора. Так вот, все они ходят в платьях и выглядят вполне прилично. А мы с Симой ходим в казачьей форме. Вот я и хотела спросить, как бы добыть для нас нормальную женскую одежду? Если возможно, конечно. Неудобно вас об этом просить, но что делать.

— Да что же здесь неудобного? — откликнулся Браташев. — В момент решим, не переживайте!

На улице к Браташеву кинулся Жернаков:

— Ты что это к китаянке моей ходишь?

— С ума сошел, какая она твоя? Может, жениться на ней собрался?

— Не твое дело! Чтоб больше я тебя здесь не видел!

— Жернаков! – услышали они голос Кантемирова. — Ты чего опять собачишься? Ну-ка бегом в конюшню, работы полно!

Вацлав в тот вечер добрался до дома только к вечеру и, конечно, уже опоздал на ужин. «Что ж, пойду на кухню, девчонки накормят». Открыв тяжелую дубовую дверь, он оказался в ярко освещенном вестибюле, из которого одна боковая дверь вела на кухню, а вторая в комнаты прислуги. Он остановился у широкой лестницы, ведущей в помещения второго этажа — столовую, гостиную и комнаты Кузнецова. Оттуда, со второго этажа, доносились веселые голоса, смех, музыка. Там явно происходило что-то интересное и необычное.

Поначалу на Вацлава никто даже не обратил внимания. Кузнецов беседовал с какой-то незнакомой девицей. Они сидели на диване у стола, покрытого цветастой скатертью, и, казалось, аромат цветов витает в воздухе. Девица была худая, как жердь, выражение лица заносчивое и дерзкое. На носу пенсне. И очевидно, что инициатива разговора полностью в ее руках. А руки тоже худые, костлявые. Кузнецов ее слушает так внимательно, как будто она профессор какой-то. Откуда она взялась? О чем они беседуют?