Спасти Ивановку

Молодые люди, увлеченные своим разговором, не заметили даже, как пришли на высокий берег Амура. Вацлав помог девушке устроиться на толстом бревне, и сам уселся рядом. Внизу шелестели волны, а Вацлаву так хотелось дотронуться до своей спутницы, ну хотя бы за руку взять. Видно, что руки у нее такие мягкие и ласковые.

— В Институте правила строгие, — продолжала Аглая, — и самое первое правило: до конца учебы нельзя ездить домой. Там живешь и учишься, как будто погружаешься в атмосферу науки. И дисциплина у нас там железная была, так что я привычная ко всему, мне ли пугаться куда-то далеко ехать? Мы спали всегда с открытыми окнами, а одеяла тонкие, и ничего, кроме легкой ночной рубашки, на себя надеть нельзя. Многие девочки даже уснуть не могли от холода и голода, полночи плакали.

У Вацлава внутри все переворачивалось от каких-то странных чувств, неведомых ему прежде.

— Кормили тоже плохо? — спросил он. — А почему такие жестокие условия для девочек?

Аглая вздохнула:

— Считается, что только строгостью можно добиться хорошего воспитания, а хорошее воспитание — залог успешного обучения. Зато все выпускницы на всю жизнь запоминают, как держать осанку, как себя вести в обществе, как разговаривать на иностранных языках. И образованному человеку всегда легче даже в обычных житейских ситуациях. Вот ты говоришь, как я не побоялась ехать туда, где много мужчин. А чего мне их бояться, если я знаю обычаи казаков, знаю, что они служат царю и Отечеству? В случае чего, наоборот, они меня защитят.

— У казаков тоже дисциплина железная, — согласился Вацлав, — у нас был случай, когда один из них над китаянкой хотел надругаться, но его так наказали, что больше и мысли подобной не возникало.

— Я больше опасаюсь диких зверей, — призналась Аглая, — вдруг сюда забредет какой-нибудь медведь или тигр, что тогда делать?

Солнце к этому времени уже полноправно заливало золотистым светом свои дневные владения, переливалось в светлых пышных волосах Вацлава, отражалось своими бликами на траве и песке, весело и радостно вспыхивало в неспешных водах Амура.

— Ну сейчас у них и так полно еды в лесу, вряд ли они посмеют сюда сунуться, — ответил Вацлав, — а вот зимой все может быть. Но, если честно, я не позавидую зверю, который сюда забредет. Казаков много, все на лошадях, все до единого с оружием. Так что добавятся к нашим интерьерам медвежьи и тигриные шкуры, только и всего. Главное, вам с Софьей далеко от дома не отходить.

— Да, прав был наш учитель географии, самый страшный зверь — это человек, — задумчиво проговорила Аглая.

Вацлав с интересом на нее взглянул. Девушка сидит, повернувшись к нему всем телом, смотрит доверительно ему в глаза, и взгляд полон юной безмятежности и добродушия. И он явственно чувствовал, как между ними натягивается и крепнет невидимая нить, которая связывает лишь близких людей, близких не по родству, а другому, неуловимому чувству. И оттого, что чувство неуловимо, оно лишь больше утверждается.

— Среди зверей встречаются такие коварные и хитрые, что даже человек не сразу сообразит, как их перехитрить, — сказал Вацлав. — Вот поехали однажды казаки настрелять дичи к обеду. А Лушин возьми и отойди в сторону от остальных. И что ты думаешь? Ни с того ни с сего какая-то зверюга на него сверху прыгнула и вцепилась в горло.

Аглая вскрикнула.

— Да, — подтвердил Вацлав, — хорошо, что он успел заорать как сумасшедший. В рубашке парень родился, не иначе. И другие молодцы, вовремя успели прибежать и застрелить эту тварь. Оказалось, рысь! У нее повадки такие, вот она будет сидеть на дереве или на земле, не шелохнувшись, пока не увидит свою добычу. А как дождется, так моментально прыгает и хватает. Красивая такая, с огромными зелеными глазами…

— Я читала про рысь, и на картинках видела, красивое животное, и глаза такие грустные зеленые, и на ушах такие длинные кисточки…

— Кисточки у них на ушах как улавливатели, они из-за этого лучше слышат, — подхватил Вацлав, — и видят они хорошо даже в темноте, эдакие большие кошки. Я тоже про них читал, но пока не видел своими глазами.

— А этот казак потом выздоровел?

— Да, только лечился долго, но, слава Богу, пришел в себя. А рысью шкуру постелили в казарме, густая такая, красивая, палевая в крапинку. Ладно, пора уже воду нести домой.

Девушка протянула руку, и Вацлав помог ей подняться. На мгновение они прижались друг к другу, и тело молодого парня словно пронзило сладкой дрожащей истомой. Голова закружилась, и он вдруг понял, что счастье близко как никогда, оно уже идёт навстречу, и, оказывается, можно его почувствовать и ощутить! Он точно будет счастлив, только теперь уже навсегда!