Спасти Кэрол

Еще раз в скудном свете свечи осмотрев помещение, шериф повернулся и пошел к лестнице, ведущей наверх.

Оказавшись в кухне, Опал сказал Коулу, что им нужно осмотреть спальни. По скрипящим ступеням из темного дерева они прошли наверх. Шериф подошел к двери комнаты, которая могла быть хозяйской спальней. Он обошел комнату, остановился у окна, отодвинул шторы и глянул наружу, после чего подошел к оштукатуренной стене, где виднелись следы от пуль.

– Неплохо, – неопределенным тоном пробормотал он.

– Крови нет, – подхватил Коул, присев на корточки рядом с шерифом. Ничего странного в пулевых отверстиях в стене не было – такое встречалось и в лучших домах Хэрроуза.

Они проверили все четыре комнаты на втором этаже.

– Ее здесь нет, – сказал Коул.

– Похоже на то, – согласился шериф.

Вернувшись на первый этаж, шериф и его помощник закрыли переднюю дверь изнутри и вышли наружу через заднюю. Выходя, Коул спросил:

– Думаете, происходит что-то противозаконное, шериф?

– Мне хочется думать, что нет, Коул, но пока я просто не знаю.

На память ему вновь пришел Мандерс. Мандерс, который два последних десятилетия имел дело со всеми мертвецами Хэрроуза. Главный специалист, проводник умерших в мир иной. Каким же чудовищем нужно быть, чтобы испугать этого человека?

Кто же вы такой, Дуайт Эверс?

– Едем домой, – проговорил Опал. – Керн, наверное, отощал с голоду, как спичка.

По пути в город помощник шерифа помалкивал. Себе дороже – отвлекать шерифа, когда тот глубоко задумывается. Даже если мысли его – о чем-то приятном.

Шериф работал, и отвлекать его было опасно.

Кэрол уносят

Дуайт перенес ее в экипаж. Кэрол слышала его натужное ворчание, каждый шаг, скрип каждого камешка, на который ступала его нога.

Но, что более важно, она видела все это.

Свет не исчез!

Когда Дуайт поднял ее со стола, она не поняла, что страшнее – то, что свет исчезнет, или то, что все останется как есть. Оказалось, Дуайт переносит ее в какое-то другое место.

Но куда?

На кладбище? Это что – похороны?

Она не стала кричать, звать на помощь. Вместо этого она сделала то, чего не делала никогда.

По-прежнему находясь в Воющем городе, Кэрол села.

Кэрол пока не знала, можно ли повторить это действие в реальном мире. Но сам факт того, что она сделала это – пусть и таким вот образом, – был победой, триумфом!

О, как бы ей хотелось рассказать об этом Джону Боуи! Как жалко, что об этом никогда не узнает Хэтти!

Мама! Мама! Я села. Не знаю, случайно или как-то еще, но я сделала это!

Да, чудовище действительно совершило ошибку. Чудовище перевернуло ее, развернув лицом в том направлении, откуда она падала. И впервые в жизни Кэрол осознала: есть надежда, что ей каким-то образом удастся взять кому под контроль.

Доказательством сему было то, что она сидела.

Неожиданно образ подвала был вытеснен другими образами – словно она разглядывала фотоальбом, причем слишком роскошный даже для самых состоятельных жителей города. Да, в свете, пронизывавшем ее пораженное комой существо (свете, который, без сомнения, оставило для нее то самое чудовище), подвал превратился в лестницу, а потом и в кухню. Потом стали сменять друг друга образы холла, столовой, гостиной, передней и наконец появились входные двери. Все это колебалось и вибрировало, словно было игрушкой невидимых рук. Кэрол не видела Дуайта, который нес ее, и моментами ей казалось, что она – призрак, плывущий по принадлежащему ей дому.

Лишь однажды до нее донесся голос мужа:

– Спрячьте ее, – проговорил он, и голосу вторил стук его башмаков по кухонному полу. – Вот я и прячу.

Когда Дуайт подносил ее к входным дверям, дыхание его стало натужным и прерывистым. Перед Кэрол предстал образ экипажа на дорожке, ведущей к дому, а через мгновение – образ того же экипажа, но с открытой дверцей. Потом она оказалась внутри, сидя на полу. И одновременно не сидя.

Та Кэролл, которую Дуайт собирался спрятать, лежала в экипаже на спине – неподвижно, словно умерла. И в то время как чувство триумфа (Я сижу! В Воющем городе!) боролось в Кэрол с ужасом, который она испытывала с того момента, как осознала предательство мужа, а также с болью натянутых и, казалось, готовых лопнуть нервов, ее ощущение пространства и времени было смазано в еще большей степени образом, который она увидела внутри экипажа. Это был образ ее самой, лежащей навзничь на полу.

Она видела свои закрытые глаза, прядь волос, легших на лоб. На ней было то же самое желтое платье и коричневые башмаки, которые она надела, чтобы гулять с Фаррой в саду. Кэрол долго смотрела на свой собственный образ и отвлеклась лишь тогда, когда Дуайт щелкнул поводьями и лошадиные копыта, взрыв гравий, устроили в Воющем гомоде камнепад.

Зеркало, – подумала она.