Спасти космонавта

Мой милый, родной, единственный!

Если ты держишь этот листок в руках – значит, Раиса всё сделала, как я просила. Не сомневаюсь, что она пыталась тебя соблазнить, и даже не из-за горячих чувств или мести, а из любопытства. Такая она, кошечка любознательная.

И не сомневаюсь, что мой лейтенант устоял. В противном случае и лейтенанту, и кошечке придётся познать, что такое – ярость тигрицы.

Но это всё – пустяки.

Я ужасно скучаю по тебе. Я думаю о тебе. Я вспоминаю твои руки, и твои курчавые волосы, и твоё дыхание. Вернее, «вспоминаю» – неправильное слово. Чтобы вспомнить, надо забыть. А я не забывала ни на секунду.

Глупые врачи, пичкали меня дурацкими таблетками и физиотерапией, ещё какими-то достижениями медицинской техники и науки. От чего они меня лечили? От любви?

Я прекрасно понимаю, что у нас с тобой нет будущего. Пожалуйста, не перебивай. Не перебивай женщину, я сказала! Дело даже не в том, что между нами будет двадцать тысяч километров, половина земного шара без всяких шансов обменяться письмами или поговорить по телефону. И не в ерунде, называемой «супружеским долгом», «приличиями» и так далее. Хотя я и вправду очень многим обязана Николаю…

Я намного старше тебя. И не могу лишать тебя будущего из эгоистических побуждений и собственнических чувств. Ты совсем молодой мальчик, у тебя должна быть семья, милая юная жена и детишки. Обязательно – детишки!

Пожалуйста, не спорь с тётей. Тётя старая, мудрая, любит тебя и гораздо лучше знает, что для тебя хорошо.

Поэтому я отпускаю тебя. Освобождаю от всех обещаний, которых ты не давал, и наших общих мечтаний, которые были глупыми фантазиями.

Себе я оставлю только Зелёный Парус. Это ведь такая малость, не правда ли? И ещё кое-что, о чём тебе знать не надо.

Я не плачу. Обещаю тебе не плакать.

Просто, когда очередным вечером после службы тебя встретит юная, просто бесстыже юная жена, и ты поцелуешь своих толстых детей, и сядешь за тарелку домашнего борща, и увидишь там плавающие квадратики зелёного лука – вспомни, пожалуйста, одну старую несчастную тётку. У которой была любовь, слишком большая и невозможная, чтобы осуществиться.

Только пообещай, что вспомнишь на короткий, как вспышка, миг. И сразу забудешь. Чтобы не обижать нашу безобразно юную жену.

Я не плачу. Честное слово.

НЕ твоя О.А.

P.S. Если эта сучка Райка даже на метр к тебе попытается подойти – убью обоих.

Марат встал к окну, затянулся сигаретой. В стёкла бился вечный монгольский ветер – как замерзший пёс, просящийся в тёплый дом.

Интересно, если пустить его погреться, у него хватит силёнок в благодарность отнести ответное письмо на Кубу?

Глава последняя. Лето, 1989