Спасти огонь

В их гранитных лицах читалась скорбь. На своем куцем испанском они не смогли объяснить маме, как важно для них предать тебя земле на их погосте. Она не уступила. Она вдова, она решает. Для бабушки с дедушкой это было полной дикостью. Воля жен не выше воли родителей. Они привели тебя в мир, они тебя кормили и растили. Кто она такая, эта женщина, чтобы перечить им?

Бабушка предложила маме решение: они увезут с собой часть твоей одежды и других твоих вещей. «Вещи, — сказала она на смеси испанского и науатль, — хранят наши запахи, наши радости, наши печали, нашу жизнь». Мама согласилась. Бабушка и дедушка пришли к нам и попросили нас с сестрой помочь. Маму они выставили за дверь, пока выбирали вещи. Мы занимались этим много часов подряд. Вещь за вещью, предмет за предметом, они выспрашивали у нас, откуда они у тебя взялись, в каком возрасте ты был, когда они появились, часто ли ты ими пользовался.

Они упаковали в чемодан твою бритву, зубную щетку, расческу, лосьон после бритья, две пары ботинок, две пары брюк, три рубашки, три пары трусов, четыре пары носков, две майки, два ремня, две шляпы, два галстука, очки для чтения, одни наручные часы, кое-какие из твоих дипломов, копии твоих лекций и памятное кольцо выпускника педагогического училища.

Мы с Ситлалли сопровождали их на обратном пути. Взяли напрокат минивэн, чтобы все твои родственники поместились. И долго добирались в горы. Я спросил дедушку, почему они решили жить на такой высоте. Он ответил на науатль: он там родился, и дед его там родился, и дед его деда. «Думаю, мои предки хотели коснуться неба», — произнес он на сладком наречии твоего детства.

Мы ехали к вершине, и облака вскоре оказались под нами. Из их белой толщи то и дело возникал орел и снова исчезал. Священная птица ацтеков, которой мы обязаны были нашими именами: Куитлауак — «орел на воде», Куаутемок — «орел, летящий вниз». Начался дождь. Дорогу размыло, ехать стало опасно. Шины минивэна, не предназначенные для такой местности, буксовали в грязи, и несколько раз мы едва не сползли к самому краю пропасти. Мы с Ситлалли сидели ни живы ни мертвы, хотя дедушка с бабушкой, дяди и тети, двоюродные братья и сестры не теряли спокойствия.

Добрались мы только к полуночи — пятнадцать часов в общей сложности взбирались по склонам. Спали вповалку в хижине. Я не мог уснуть от стука дождя по цинковой крыше. Так и лежал, смотря в темноту, до четырех часов ночи, когда наконец распогодилось.