Спасти огонь

Но, несмотря на мое явное нежелание, Клаудио не отставал. Осознание своей победы и спиртное подстегивали его. Деваться было некуда. Мне казалось, если я не пойду ему навстречу, он что-то заподозрит, а перспектива расспросов до ужаса меня пугала. Даже после душа я все еще слышала аромат Хосе Куаутемока у себя на коже. И боялась, что Клаудио тоже его уловит. Желая сделать мне приятно — он ведь знал, что мне нравится, — он продолжал целовать меня везде. Чтобы прекратить это, я притянула его к себе, поцеловала в губы, и он вошел в меня. Через две минуты кончил и вскоре уже храпел спиной ко мне.

Странная штука — чувство вины. Я совершенно не мучилась от того, что изменила Клаудио, но теперь чувствовала, что предала Хосе Куаутемока. И это чувство так давило, что я взяла телефон и тихонько ускользнула в ванную, чтобы оставить ему сообщение в голосовой почте. Закрылась на щеколду, в темноте села на пуфик перед зеркалом и вдруг обнаружила на экране пропущенный звонок. В одиннадцать восемнадцать, как раз когда я занималась любовью с Клаудио. Просто я всегда отключала звук. Иначе чувствуешь себя обязанной ответить всякому, кто звонит, а это бесит.

Это он оставил мне сообщение в голосовой почте: «Спасибо за все». Я прослушала двадцать раз. Набрала его номер, зная, что он не ответит. Хотела поблагодарить в ответ и сказать, что всегда буду стараться как можно скорее снова увидеться с ним. Но бросила трубку, как только включилась запись. Не смогла произнести ни слова — из-за чувства вины, замешательства, тревоги.

Вернулась в спальню. Клаудио беспробудно спал. Я села на кровать. Обвела взглядом его крепкие руки, круглые дельтовидные мышцы, широкую грудь — результат ежедневных занятий в спортзале. Погладила его по лбу. Он храпел с открытым ртом. Что бы ни случилось, я не собираюсь его бросать, потому что тогда окажусь без почвы под ногами. Если я и пустилась в приключение с Хосе Куаутемоком, то только потому, что знала: мне точно есть к кому и куда вернуться.

Я более или менее держалась, но боялась, что могу сорваться прямо в зоопарке на глазах у детей. Это было бы ужасно, да еще и невыносимо пошло: разрыдаться без видимых причин или впасть в ступор. Чертовы монахини привили мне в детстве понятие греха и вины. Я металась из стороны в сторону: перед Клаудио виновата, перед Хосе Куаутемоком виновата, перед детьми виновата. Почему тот простой факт, что чей-то пенис оказался в чьей-то вагине, влечет за собой столько волнений, столько возмущения, столько боли, столько одиночества, столько зависти, столько радости, столько потрясений, столько осуждения, столько чувств?

Но на деле семейная прогулка меняспасла. Некогда думать о сидящем за решеткой любовнике, если нужно поднять себе на плечи ребенка, который хочет посмотреть на волков, объяснить трем пытливым юным умам, почему кенгуру выращивают детей в сумке, или пробежаться наперегонки до тележки с мороженым. Домой я вернулась измотанной физически и эмоционально, зато Хосе Куаутемок остался где-то далеко во вчерашнем дне. Ну а завтра будет и вовсе новый день.

Нет

Нельзя так просто заявиться и сказать,

что у тебя рак.

Если нужно, я выпью твои опухоли и

и сожру злокачественные клетки,

их больше не будет.

Я помню, как держал тебя на руках,

когда ты только родилась.

Едва увидев тебя, я понял,

что ради тебя готов

драться против всех

и вся.

Пусть врачи

говорят, что тебе

недолго осталось, —

я погружу пальцы в твою плоть

и вырву недуг.

Я только прошу тебя, дочка,

вместе со мной выйти на битву.

Я не могу позволить,

чтобы тебя не стало в мире.

Правда не могу.

Сопротивляйся. Побеждай. Будем драться вместе.

И когда война закончится,

мы сядем и будем смотреть на море

или просто выпьем по пиву.

Хосе де лас Мариас Пино Эрнандес

Заключенный № 37587-9

Мера наказания: тридцать три года лишения свободы за убийство, совершенное при отягчающих обстоятельствах

В преступном мире самый быстрый способ расстаться с жизнью — много выставляться и болтать языком. Трепачи, хвастуны, те, кто много о себе чирикает или сверкает бабками, долго не живут. Самые крутые боссы на радарах не появляются. Не носятся, визжа покрышками, на охренительных внедорожниках, не одеваются как попугаи, не заказывают песен в свою честь у разухабистых марьячи. Миллионные сделки они проворачивают молчком, без лишнего шума, осторожненько. А те, кто много показывается, кто зовет на свои попойки артисточек из сериалов, знается с нечистоплотными политиками и вообще ведет себя, как этакий Брэд Питт от наркотрафика, того со временем берут за горло вояки или конкуренты, и спит он в какой-нибудь халупе, жрет одни рыбные консервы да крекеры и каждые три дня перебирается с квартиры на квартиру, впадая в панику от малейшего шума. Крупные рыбы, которые всем-то и рулят на самом деле, — люди скромные, живут без излишеств, как правило, где-нибудь повыше в горах и выезжают оттуда только верхом. В кортежах из бронированных танков по пыльным сельским дорогам не гоняют.