Спасти СССР. Манифестация

— Так, — Андропов помолчал, рассеяно разглядывая свои пальцы. Потом вскинул на Жору сузившиеся глаза, — как у вас сочетается этот мелькающий и у нас, и у американцев подросток и проявленная способность к аналитическому творчеству?

Жора покривил лицо. Этот вопрос с укоризной маячил перед ним по ночам и, порой, таял лишь в начинающейся утренней мгле.

— Понятно, что для создания таких анализов нужен совершенно определенный жизненный опыт, которому неоткуда взяться у подростка. Соответственно, остается всего два варианта: подросток как напарник, и подросток как личина. И я все больше склоняюсь к последнему варианту.

— Личина… — Андропов проговорил, как прожевал, точно пробуя слово на вкус. Потом снял очки и устало потер глаза. — Да, умеете вы подобрать слова. И что за той личиной прячется, как думаете?

Жора развел руками:

— Я даже не уверен, что это можно назвать человеком. Но, похоже, советский.

— Советский нечеловек? — неловко пошутил Андропов. Полные губы разъехались в полуулыбке, но глаза остались серьезны.

— Вопрос определений, — живо откликнулся Минцев. — Мы явно видим не все его возможности — раз он продолжает нас удивлять. Поэтому нельзя исключать и самых фантастических гипотез. Например, что биологическая его сущность может значительно отличается от привычной нам. А вдруг он — полиморф, способный к радикальному изменению внешности? Тогда достаточно легко решается парадокс между внешностью и специфическим опытом: подросток — это лишь безобидный и не вызывающий подозрения образ, принимаемый на время проведения операции.

В глазах у Андропова заворочалось тяжелое недовольство, и Жора взмахнул кистью:

— Конечно, это лишь одна из гипотез, — он чуть поколебался и добавил, — так же как вы не можете исключать худших вариантов относительно идущей мимо нас информации "Сенатора", так же и мы в оперативно-розыскной работе должны учитывать возможность самых тяжелых раскладов. Всегда остается вероятность, что все не так плохо, и подросток — лишь связной. Тогда все решится гораздо быстрее.

— Ладно, — согласился с этим Андропов и неожиданно миролюбиво улыбнулся, — чем-нибудь меня порадуете еще, Георгий?

— Обязательно, Юрий Владимирович, — бодро ответил Минцев, — "Сенатор" время от времени ошибается — это важно. Его видели мельком мы. Судя по всему, мельком его видели и американцы — иначе с чего бы они фотографировали мальчиков-подростков именно в профиль? Раз он не смог предотвратить своих засветок на операциях, значит, он не всеведущ. Что ему стоило проверить, к примеру, наличие поста наблюдения у того почтового ящика? Я не верю в легкомыслие такого размера. У его способности есть какая-то "слепая зона". Вот через нее мы и будем его ловить.

— Искать, — поправил Андропов, — пока только искать. А вот когда найдем… Решать, что делать с найденным, будем уже не мы. И это, Георгий, очень, очень хорошо.

Тот же день, поздний вечер,

Ленинград, Измайловский проспект

Несмотря на поздний вечер, родители ввалились в квартиру с шумом — видимо, заметили с улицы свет на кухне. Я выметнулся им на встречу и зашипел свирепым шёпотом:

— Тихо вы! У меня там, — мотнул головой в сторону своей комнаты, — девушка спит!

— А что, смело… — произнес папа после короткой заминки.

От него слегка тянуло коньяком, но глаза были трезвые, а теперь еще и озадаченные.

Мама беззвучно хлопнула ртом и начала торопливо сдергивать с себя сапожки.

— Пошли на кухню, — в полголоса предложил я.

— Пошли, — согласился папа, с интересом косясь в сторону моей комнаты.

Мама, наконец, совладала с обувью и, не снимая пальто, подскочила к закрытой двери. Я напрягся, но она лишь осторожно, от порога, заглянула внутрь и секунд через пять так же осторожно отступила.

— Другая… — прошептала папе растерянно.

В глазах у того внезапно блеснуло веселье.

Мы прошли на кухню: папа, за ним, ступая отчего-то на цыпочках, мама, я же замыкал строй.

— Ну, докладывай, — папа развернулся и оживленно потер ладони.

— Да… — пожал я плечами, — это из нашей агитбригады, классом младше. Кстати, тоже Тома…

— Да что ж такое-то! — мама, не выдержав, всплеснула руками, — заговорили тебя на них, что ли!

— Да ты не о том думаешь, — я посмотрел на нее с укоризной, — у этой четыре дня назад мама умерла от рака, а отец по такому случаю опять запил…

— О… — мигом посерьезнев, протянул папа.

Мама прерывисто вздохнула и замерла с широко распахнутыми глазами.

— А во хмелю он буен, — продолжил я пояснять расклад. — Я ее случайно на улице встретил — мокрая до нитки, совсем никакая уже. Не оставлять же на холоде… Вот, взял с собой.

— Правильно сделал, — рубанул ладонью воздух папа, — молодец.

— Она говорит, что запоев длиннее недели у него обычно не бывает. Так что ей бы перекантоваться у нас несколько ночей, а?

Папа с готовностью кивнул:

— Да, конечно, пусть живет. Накормим, напоим, спать уложим… Кстати, как ложиться будем? — он испытующе глянул на меня.

— Я ей свою кровать застелил, а себе кресло раскинул, — ответил я.

— Годится… — папа еще чуть подумал и уточнил: — Деньги нужны?