Спасти СССР. Манифестация

— Своих хватит, — отмахнулся я.

— Ну, и хорошо, — он еще что-то прикинул про себя и повернулся к маме, — пошли тогда спать, завтра ведь не встанем.

— Да погоди ты, — отмахнулась она и торопливо зарылась в холодильник. Высунулась оттуда с трагически прикушенной губой: — Им же завтра после школы обедать нечем!

— Ой, мам! Да в диетическую столовую зайдем, делов-то, — сказал я.

Она посмотрела на меня растеряно, потом в глазах ее блеснула хитринка:

— Я, раз такое дело, отпрошусь, пожалуй, на полдня у Митрофановны… Завтраком вас накормлю, обед приготовлю…

— Ох, ты и любопытна… — негромко пробормотал я, укоризненно покачивая головой.

Она чуть зарозовелась.

— Ну, а ты как думаешь?! — опять всплеснула руками, — ты какую-то девочку ночевать к себе привел, а я на нее и не посмотрю даже?! Да меня Митрофановна сама с работы домой погонит!

— Все с вами понятно, — ухмыльнулся я, — да смотри, бога ради. Только осторожно — не забывай, в каком она сейчас состоянии.

— Конечно, конечно, — заворковала мама, соглашаясь, а потом тихо, как бы про себя ввернула: — Оберегает, прямо как свою…

Я закатил глаза к небу.

— Крепись, — папа, проходя, потрепал меня по плечу, — это только начало.

— Страшно подумать о конце… — пробормотал я ему в спину.

— Э, — он резко остановился, разворачиваясь, — а вот с этим не торопись.

На это я смог только беззвучно разевать рот, словно окунь, только что снятый с крючка.

Папа понял по-своему:

— Да… Надо бы с тобой это проговорить наконец…

— О тычинках и пестиках? — голосом, полным безнадежности, вопросил я, — надеюсь, не прямо сейчас?

— Что, уже не актуально? — папа задумчиво почесал под бородой, — ты, главное, не торопись выбирать.

Где-то за моей спиной замерла мама — я не слышал оттуда даже легкого дыхания.

— Пап… Но выбираем не мы, ты в курсе? Как это… — я пощелкал пальцами, — мужчина — это товар, который думает, что он — покупатель.

Сзади отчетливо хихикнули. Папа возмущенно вздернул бороду:

— Ты что, уже готов сдаться?

— Папа, — напел я ласковым голосом, — я в девятом классе, ты не забыл?

— Порой начинаю забывать, — сокрушенно признался он. — Я в девятом классе девочек домой на ночь не водил.

— И ты, Брут…

— Ладно, ладно, — вскинул он руки, — будем верить в лучшее.

— Да-да, — согласилась из-за спины мама, — но все равно, вы там сильно не шумите.

— Ей что, — качнул я головой в ее сторону, — тоже коньяка досталось?

— Выпросила малеха, — папа показал на пальцах сколько это: вышло грамм так сто.

— Как же я вас люблю, — искренне признался я. — Давно хотел вам это сказать. Повезло мне.

Редкий случай: у папы кончились слова. Он кривовато улыбнулся и неловко развел руками. Я оглянулся — мама отвернулась и торопливо терла уголок глаза.

— Ладно… — пробормотал я, смущенно глядя в пол, — я уже мытый. Пошел спать. Спокойной…

— Спокойной… — нестройным хором прозвучало мне в спину.

Я закрыл за собой дверь и постоял, привыкая к темноте. Постепенно она наполнилась прозрачностью. Мелкая спала на боку, подтянув к себе ноги. Одну ладонь она засунула под подушку, вторую — под щеку. Умильно улыбаясь, я протиснулся вдоль кресла-кровати.

Лег, и некоторое время смотрел на шевеление теней на потолке — ветер опять теребил ветви.

"Какой же я счастливый", — внезапно поразился я, — "все есть: любимая девушка, любимая семья, любимая страна. Любимое дело. За что мне так повезло? Чем расплачиваться буду?"

Я поморгал в потолок, потом между моими бровями пролегла складка:

"Об одном прошу: пусть расплачивался буду только я".

С тем и заснул.

Глава 4

Вторник 07 марта 1978, утро

Ленинград, Измайловский проспект

Я проснулся рывком, словно и не спал. Просто открыл глаза в темный еще потолок, и сразу осознал все: слева, чуть посапывая в подушку спит Мелкая ("все же заболела?" — сразу озаботился я); вчерашний день моментально раскатал передо мной свое полотно, тревожа возможными последствиями. Скосил взгляд вниз — там мама легонько подергивала меня за большой палец ноги.

— Тсс-с, — выдохнула она, увидев, что я открыл глаза, и поманила за дверь.

Я торопливо натянул майку, схватил штаны и выскользнул следом.

— Я одежду твоей девочке погладила, — шепотом отчиталась она, и я звонко хлопнул себя по лбу — об этом я совсем не подумал.

— Сейчас папа домоется — и ты иди, — продолжила мама, — а потом твою Тому разбудим.

Она чуть прищурилась, выглядывая мою реакцию на идущее настойчивым рефреном "твою", но я думал в тот момент об ином, и затеянное зондирование с треском провалилось. Мама чуть слышно выдохнула, и я не смог определить, чего там было больше — облегчения или разочарования.

— Ага, — мотнул я головой, глядя на тщательно отглаженную девичью форму в прихожей, — спасибо.

Мылся я торопливо, заметно быстрее обычного, и вот на это мама в своих расчетах не прозаложилась. Она, конечно, среагировала на мой выход из ванной, рванув из кухни наперерез, но к дверной ручке я поспел первым.

— Да я разбужу, ты не волнуйся, — сказал маме ласково и шагнул в свою комнату.

В спину мне разочарованно цыкнули. Довольно улыбаясь, я прикрыл дверь.