Спасти Сталина

Та отложила на стоявшую в коридоре тумбочку свою недочитанную книгу и взяла в руки пакет.

– Это мне? – удивилась она. – А что там?

– Раскройте, – попросил Пётр.

Анастасия стала разматывать газетную бумагу, запуталась в ней и извиняющимся глазами смотрела на гостя.

– Не хочется разрывать газету. Там на первой полосе речь нашего вождя и его портрет.

– Это я виноват! Нет, чтобы взять другую газету или оторвать кусок поменьше, так я в целую газету завернул. Самый настоящий балда! Извините, но у меня просто не было более приличной обёртки для книги, – извлекая из вороха бумаги томик Гёте, произнёс Пётр.

Когда девушка увидела, что ей принёс гость, её и без того большие глаза ещё больше округлились и она то ли радостно, то ли горестно вздохнула:

– Значит, это всё-таки вы!

– Да, я, – только и осталось, что согласиться Петру.

– Мама, у нас гости! – громко крикнула девушка, не отрывая взгляда от васильковых глаз молодого человека. – Проходите, пожалуйста, раздевайтесь. Меня зовут Анастасия, но вы, наверное, это уже и так знаете.

– Верно, но мне всё равно очень приятно с вами познакомиться! А меня зовут Пётр! Э-э… Пётр Иванович Афанасьев!

– Право, совершенно неожиданное знакомство, но мне тоже очень приятно познакомится с нашим спасителем, Пётр. В тот день у меня с собой оказались не только мои карточки, но и мамины. Так что, если бы не вы, то мы с мамой могли остаться на месяц без еды, а рынках сами знаете какие цены! Не для нашей это зарплаты.

– Вы меня извините, я сам хотел вас найти после нашей неожиданной встречи, но всё никак не мог вырваться с работы! Так уж вышло и, честное слово, это произошло не по моей прихоти! Просто было очень много работы! – стал оправдываться Пётр, одновременно пытаясь достать из карманов пальто, застрявшие там бумажные пакеты с гостинцами.

– Что это ты, Настенька, держишь нашего гостя в прихожей? Проводи в гостиную! А я сейчас кипяток поставлю. Правда у нас к нему ничего такого нет, – удручённо вздохнула женщина. – Разве, что хлеба немного осталось и пара кусочков сахара.

– Вот, возьмите, пожалуйста! Это как раз вам к чаю! Здесь всего понемногу: и чай, и сахар, и белые сухари, и, даже, немного пряников.

– Мама, этого молодого человека зовут Пётр! Помнишь, у меня чуть карточки в трамвае не украли?

– Ты хочешь сказать, что это и есть тот самый Пётр, который спас нас с тобой от голода?

– Так и есть, мама. Это он.

– Тогда, Настенька, тем более проводи поскорее нашего гостя в комнату! У нас сегодня будет самый настоящий пир! Ну, а я пойду на кухню. Вы пока проходите в комнату! И спасибо, Пётр, за таки воистину царский подарок, но мне, право, очень неловко его принимать! – прижимая к груди драгоценные кульки с гостинцами, произнесла мать Анастасии.

Тот лишь виновато посмотрел на неё и прошёл вслед за девушкой в гостиную. В центре комнаты та остановилась и развела руками.

– Располагайтесь, Пётр, где вам будет удобнее. Хотите, можем сесть здесь, прямо за столом. Всё равно скоро будем пить чай. Так нам даже пересаживаться потом не придётся.

– Не возражаю, можем и за стол присесть! – покладисто согласился гость.

Настя села, с любопытством открыла старинный томик Гёте, который ей принёс Пётр и прочитала в слух строки на немецком из первого абзаца первой книги, а потом задумчиво произнесла на русском:

– «…я буду наслаждаться настоящим, а прошлое пусть останется прошлым…». Так написал в своей книге великий Гёте. Как вы считаете, Пётр, – это правильный подход к жизни – не помнить своё прошлое и жить только настоящим? – спросила девушка и с интересом посмотрела на Петра.

– В некоторых случаях это даже просто необходимо, чтобы выжить и не сойти с ума, – с грустью в голосе ответил Пётр.

Вопреки логике разума он сейчас видел перед собой не Анастасию, а живую жену, – настоль они были меж собой похожи. Ему с каждой минутой становилось всё труднее и труднее удержать себя, чтобы не обнять этот дивный мираж, прижать к себе и не осыпать бесконечными поцелуями образ жены. Так, чтобы до полного взаимного забытья. Проснуться во взаимных объятиях с первыми лучами солнца, и снова вдыхать и вдыхать до полного опьянения дурманящий запах родного человека, чтобы вновь забыться в очередном безумном сне наяву.