Спастись от себя

Ника, забывшись, уколола палец. Выступила капелька крови. Досадливо чертыхнувшись, девушка слизнула ее, чтобы не поставить еще одно пятно на и без того не слишком чистую рубаху.

– Чего ты? – робко коснулась ее руки Муся.

– Библиотека эта – страшное место. Я, когда в Полисе жила, кое-что слыхала, – Ника глубоко, прерывисто вздохнула. «Господи, как же я устала бояться за него. Думать, куда его в очередной раз занесет. А он, словно нарочно, испытывает судьбу».

– Расскажи, – теребила ее Муся. И девушка проговорила:

– Библиотеку стерегут. Даже самые отчаянные сталкеры ходить туда боятся.

– Зачем стерегут? Что там?

– Говорят, там, внутри, все осталось почти как было. Только растения все оплели, цветы гигантские выросли. И книги, много книг. Вот их, наверное, и стерегут.

– А кто стережет?

– Чудовища, – ответила Ника. – Говорят, что когда мир рухнул, большинство служителей Великой Библиотеки спустились в метро. Они хотели жить. А некоторые остались – те, для которых книги были важнее всего. И теперь они – ее хранители. Только вид у них уже нечеловеческий. И они мстят людям, если те осмеливаются подняться туда и потревожить их покой.

Она замолчала: остальное девчонке знать было рано. Ника отлично помнила того старичка, который шепотом рассказывал ей, озираясь:

– Брамины до сих пор успокоиться не могут. Все ищут книгу одну в Великой Библиотеке. Сколько уже народу на смерть послали из-за нее – не сосчитать. Но за эту книгу они что угодно отдать готовы. Потому что содержится в ней пророчество о том, что всех нас ждет. И хотят они узнать эту тайну. А те, что в Библиотеке, охраняют запретные знания, чтоб не попали не в те руки. Вот и смекай сама – кто они и кем приставлены.

Ника поежилась. Перевела взгляд на сидевшую перед ней девчонку.

– Ладно, хватит болтать. Ты готовься – скоро опять на дело пойдем.

– Мне Кармен рассказала про твои дела, – пробурчала Муся.

– И что?

– Она говорила, ты использованные фильтры продаешь. Сказала: «Я честнее твоей Ники, я-то хоть собой торгую, а подруга твоя – смертью. И тебя продаст, если случай выйдет». А еще сказала, что я тебе – отмычка. Чтоб я от тебя держалась подальше.

– Ну и держись, – процедила Ника. У нее вовсе не было желания разговаривать сейчас с этой маленькой дурочкой. На станции появились две бабы-сталкерши (то ли из Ясеневской общины они пришли, то ли из Конфедерации 1905 года), сидели в одной из забегаловок и, поговаривали, дожидались Датчанина. И как назло, обе были вполне симпатичные даже на придирчивый взгляд Ники. Словно мало ей было Кармен! Бедной Нике казалось, что все окружающие женщины только и делают, что пытаются прибрать к рукам ее принца. А тут еще, можно сказать, коллеги. Конечно, она считала, что шансов у них больше, чем у нее. «И откуда только их принесло, – злилась она. – Чего им на месте-то не сиделось, чего они забыли на бандитской станции?» И тем более обидно было, что братки, не обращавшие особого внимания на Нику – на их вкус, она ничего особенного из себя не представляла, – так и крутились вокруг этих сталкерш, хоть между собой и хмыкали презрительно по поводу баб, лезущих не в свое дело. Но, казалось, именно это мужиков и завораживало: с одной стороны, вроде, обычные тетки, и собой ничего, а с другой – еще и наверх выходить не боятся. Нет, конечно, здесь, на Китае, до сих пор незримо витала тень Кошки. Но Кошка была, строго говоря, не совсем человеком, поэтому ее выходки воспринимались как нечто естественное – чего было взять с мутантки? А эти женщины, выбрав мужскую профессию, вовсе не потеряли своего очарования – и братки терлись вокруг них, хоть и подшучивали. Оттого Ника сидела в своей палатке и дулась. «Конечно, сейчас Датчанин увидит их – и какой-нибудь из них наверняка увлечется. Одна-то – простушка, а вот другая, бритая, в темных очках, явно себе на уме. И у нее передо мной есть огромное преимущество – она еще застала жизнь наверху, ей есть, о чем говорить с Датчанином. По сравнению с ней я – просто маленькая дурочка. Зато у меня есть другое преимущество – я моложе. А у той уже морщины проступают на морде – в метро женщины вянут рано». Мысленно пожелав предполагаемой сопернице всяческих неприятностей, Ника вновь склонилась над шитьем.