Спектакль

Репортер. Если бы вы могли сказать мне хоть что-нибудь, ну, например, о состоянии здоровья майора; или, может быть, у него отклонили проект новой конструкции аэроплана… Ведь это был такой выдающийся человек. Любое сообщение прессы…

Энн. Мой муж был совершенно здоров, и, насколько я знаю, последнее время он никаких проектов не подавал.

Репортер(нервничая). Да, ну что ж, я вам чрезвычайно признателен. Конечно, это не проливает света, наоборот, делает все еще более загадочным. Не правда ли?

Полковник Роуленд. Я буду вам очень признателен, сэр, если вы передадите вашей газете, чтобы она не совала нос в чужую личную жизнь.

Репортер(любезно). Вы говорите личная, вы забываете, что будет публичное следствие.

Полковник Роуленд. Я полагаю, что это будет чисто формальная процедура.

Репортер. Вы так думаете? Н-не знаю…

Энн. Вы женатый человек?

Репортер. Да.

Энн. Каково бы вам было, если бы ваша жена покончила с собой и к вам без конца приставали с расспросами о ней?

Репортер. О! Но ведь пресса – это не просто любопытство…

Полковник Роуленд. Нет! Это в тысячу раз хуже!

Репортер(в грустном раздумье). Но, видите ли, сэр, в конце концов это наша обязанность привлекать внимание к такого рода случаям. Для чего же иначе мы существуем?

Полковник Роуленд. Позвольте пожелать вам всего лучшего, сэр.

Репортер мнется, бормочет нерешительно: «До свидания, прошу извинить меня». Уходит.

Энн(не в силах больше сдерживаться, бросается к отцу, прячет лицо у него на груди). Ах, папа, как это все ужасно!

Полковник Роуленд. Успокойся, успокойся, дорогая! Не думай об этом. Поди ляг. Ты, наверно, еле жива. Я приду попозже, после завтрака.

Энн. Да, я лягу. До свидания, папа.

Полковник Роуленд(целует ее в лоб). До свидания, дитя мое, храни тебя Бог. Поспи хорошенько.

Уходит.

Энн(стоит задумавшись, потом подходит к телефону). Дайте Челси 0012… (Пауза.) Вы соединили меня? (Пауза.) Позвоните еще раз, пожалуйста… (Пауза.) Не отвечают?

Горничная(входя). Вы сказали, мэм, никого не принимать. Но…

Энн. Кто это?

Горничная. Мистер Дарелл, мэм.

Энн. Ах! (Кладет трубку, смотрит в упор на горничную, та явно смущается.) Я приму его.

Стискивает руки. Горничная уходит, возвращается, открывает дверь, в комнату входит Джеффри Дарелл, высокий молодой человек; он сильно взволнован, но старается не подавать виду; как только горничная уходит, бросается к Энн, целует ее.

Дарелл. Дорогая!

Энн. Джефф! Как ты решился прийти? Ты не должен был этого делать. Я бы тебе позвонила. Нам с тобой просто нельзя видеться сейчас, пока все это не кончится.

Дарелл. Как это все ужасно – для тебя! Я не мог не прийти. Просто не в силах был.

Энн. Ты не встретился с отцом, он только что ушел.

Дарелл. Нет. Я никого не видел.

Энн. Тебе нельзя оставаться. Полиция, пресса пытаются докопаться до причины. Они теперь постараются все вытащить на свет для коронера.

Дарелл. Про нас с тобой им ничего не известно?

Энн. Какие-то подозрения у них есть… Я просто в ужасе – из-за отца.

Дарелл. Это – возмездие, дорогая. Нам надо было давным-давно уехать!

Энн. Ах, Джефф! Я знаю. Это моя вина. Я была неправа. Почему я не решилась открыться отцу? Но у него на все такие допотопные взгляды, и потом ведь католик никогда не…

Дарелл. Слава богу, ты теперь свободна!

Энн. Вчера вечером. (Содрогаясь, показывает на кресло.) Мы виделись с ним за чаем, он был, как всегда. А ведь, наверно, уже знал, что он это сделает. Он смотрел на меня… Сейчас все это так вспоминается.

Дарелл(ревниво). Энн!

Энн. Нет, нет. Только все это ужасно жестоко. У меня было так тепло на душе, когда я вернулась от тебя. А он сидел такой белый, застывший. Помнишь, когда мы прощались, я сказала тебе – а он уже был мертв, когда я это говорила. (Губы у нее дрожат.)

Дарелл. Не надо, дорогая, не надо.

Энн. Но из-за чего, из-за чего? Это совершенная загадка! Если бы я думала, что это из-за нас, но я уверена, уверена, что нет. Я уверена, что он ничего не знал, И, кроме того, мне кажется… Я почти не сомневаюсь, у него была какая-то привязанность. Джефф, тебе нельзя здесь оставаться! Скорей! Думай! Как лучше поступить?