Спектр

— Ситуация такая… — замялся Мартин. — Из-за меня погиб… один человек.

— Ты идиот? — помолчав секунду, взревел дядя. — По телефону такие вещи? Надеюсь, не с мобильного звонишь?

— Да нет, не беспокойся… — начал Мартин.

— Поставил какую-нибудь хитрую штуку на телефон? — сразу помягчел дядя. — Скремблер вроде она называется?

Большая любовь к хитрым технологиям сочеталась в дяде с некоторой наивностью в их отношении. Мартин это знал прекрасно.

— Дядя…

— Главное — избавиться от тела, — не стал впустую рассусоливать дядя. — Сможешь добыть литров десять концентрированной азотной кислоты?

— Дядя, перестань! Я никого не убивал! Ты что! — в полной панике воскликнул Мартин. Ему даже почудился щелчок в линии, хотя он знал, что на его новой электронной АТС подслушивающее оборудование включается совершенно беззвучно. — Тут совсем другое. Ну… как ближайший аналог… я пытался помочь… не ввязаться в дурную историю. Меня не послушали. И прямо у меня на глазах…

— Почему же ты говоришь, что виноват? — возмутился дядя.

— Ну… не смог спасти.

— Во Франции на днях экспресс TJV с путей сошёл, ты своей вины не чувствуешь? — деловито спросил дядя.

— Это совсем другое! — возмутился Мартин. — Тут я был рядом, но помочь не смог.

— А имел такую возможность?

Поразмыслив секунду, Мартин твёрдо сказал:

— Видимо, нет.

— Так иди и больше не греши! — вынес дядя вердикт.

Мартин понял, что всё-таки получил аудиенцию у здравомыслящего священника-самоучки.

— Дядя, — попытался он снова воззвать к эмоциям. — У тебя такого не случалось — что умирает человек, ты вроде и не виновен, но чувствуешь себя виноватым?

— У любого человека, дожившего до моих лет, таких ситуаций полно, — смягчился дядя. — Эх… да что я тебе говорю? Неужели у тебя такого не случалось? Ты же и сам не мальчик.

— Случалось, — признался Мартин. — И всё-таки. Как быть, если переживаешь, вины за собой не чувствуешь, но на душе гадко?

— Красивая девушка? — прозорливо спросил дядя.

— Угу.

— Найдёшь такую же, только лучше, — продолжал предсказывать дядя. — Что, думаешь, одна такая была во Вселенной?

— Никак не меньше трех таких осталось, — признался Мартин.

— Вот! Вот это уже лучше! То глас не мальчика, а юноши, — порадовался дядя. — Мой тебе совет — напейся. Хочешь — я подъеду, хоть и не стоит мне так здоровье губить… Или брата позови. Или друга какого. А лучше всего, если нет склонности к суициду, напиться в полном одиночестве! Водка тоску нагонит, вином тут не поможешь… Коньяк! Или джин-тоник — горе будет лёгкое, шипучее, с горчинкой…

Мартин покосился на пустой стакан и покачал головой. Да, пророк, обычно дремлющий в дяде, сегодня был в ударе!

— Спасибо, я так и сделаю, — сказал Мартин.

— И съезди куда-нибудь, Бога ради, отдохни и развейся! — напоследок продемонстрировал свои скрытые таланты дядя. — В Одессу, в Ялту. Пиво, женщины, коньяк — твои лучшие друзья! — После заминки дядя все же уточнил: — В данной ситуации!

Что может удержать от выпивки здорового мужика, испытывающего от алкоголя стабильно положительные эмоции, имеющего свободные деньги, находящегося в плохом настроении, получившего от родственника, можно даже сказать — наставника совет напиться и, в довершение всего, холостого?

Правильно.

Мартин понял, что выхода нет.

К выпивке он подошёл серьёзно. Несмотря на совет дяди о джин-тонике, достал из бара бутылку коньяка — не самого изысканного, вроде «Праздничного» или «Юбилейного», но очень достойного армянского «Ани».

Французские коньяки Мартин не уважал. Пусть напыщенные французы обзывают все, производимое за пределами провинции Коньяк, снисходительным словом «бренди». Мы-то знаем, что настоящий коньяк — он либо армянский, либо грузинский. И сэр Уинстон Черчилль это прекрасно знал, а уж его-то в ложном патриотизме не обвинишь! Нет, Мартин не был напыщенным снобом, толкующим о «курвуазье»!

Вначале он принялся готовить закуску. Истолок в кофейной мельничке сахар до состояния лёгкой пудры, высыпал в блюдце. Бросил в мельницу десяток кофейных зёрен и превратил их в пыль, негодную даже для «экспрессо». Смешал с сахаром. Теперь оставалось лишь нарезать тонкими ломтиками лимон и посыпать полученной смесью, соорудив знаменитую «николашку», замечательную закуску под коньяк, главный вклад последнего русского царя в кулинарию.

Но в холодильнике Мартина ждало разочарование. Лимонов не было — только сиротливо зеленела парочка лаймов, жизненно необходимых к текиле, но излишне резких для коньяка. Мартин покачал головой и закрыл холодильник. Пусть он не сноб и не гастроном, но во всём должен быть порядок!

Набросив куртку — к вечеру небо над Москвой совсем уж посерело, обещая не то дождь, не то пронизывающую осеннюю стылость, Мартин выскочил из квартиры. Добежал до угла, где в маленьком стеклянном киоске продавали овощи и фрукты, купил три крупных толстокорых лимона — с запасом. Заодно прихватил пару яблок и спелый авокадо, к которому питал давнюю и крепкую любовь. Гражданин, выбирающий в ларьке груши, вежливо посторонился — видимо, выбор его был весьма труден и долог.