Спектр

— Это моя работа. Ведь я — специалист по контактам с гуманоидной группой рас, — скромно призналась амёба. — Так вот, Мартин! Предыдущее разрушение транспортной сети ударило только по цивилизациям, живущим на планетах нашего с тобой типа. Углеродные, дышащие кислородом формы жизни на водной основе были изменены. Кто-то — менее. Аранки, люди, геддары — почти неотличимы друг от друга. Кто-то — более. В нашем случае изначальная раса просто вымерла, успев создать нас…

— Ты хочешь сказать, что это было сделано специально? — воскликнул Мартин. — Не просто последствия разрушения межзвёздных сообщений, а намеренный эксперимент над разумными расами?

— Конечно.

— Бред, — сказал Мартин. — Зачем? Я понимаю — естественный хаос после исчезновения высоких технологий, войны, варварство, эпидемии… Но сознательный эксперимент?

— Зачем? Миллиарды лет назад волна жизни прокатилась по нашей галактике, — сказал Павлик. — Я не стану гадать, что или кто был тому причиной. Думаю, ты и сам понимаешь: сколько ни облучай тёплую грязную водичку, сколько ни пропускай через неё ток — жизнь из неорганики не получишь. Клетка — это слишком сложно для случайности! Но она возникла… и жизнь отправилась в путь. Обзавелась разумом. Стала постигать мир. Зачем?

— Это естественное стремление разума. Желание постигнуть окружающий мир…

— Чушь! — резко ответила амёба. — Единственное естественное стремление разума — максимально долго длить своё существование. Постижение мира — лишь способ обеспечения безопасности. Я спрашиваю тебя о другом — зачем нужен разум? Не примитивный, животный рассудок, а разум? Надеюсь, ты способен различать эти понятия?

— Способен, — ответил Мартин. — Разум нужен для той же самой безопасности. Существо, способное задаваться абстрактными вопросами, имеет куда больше шансов на выживание.

— Только в дальней перспективе. Ладно, допустим, что цепочка случайностей сумела закрепить разум в дополнение к рассудку. Но ведь большинству так называемых разумных особей разум в общем-то мешает. Они вполне способны обходиться рассудочной деятельностью. Выполнять несложную работу, соблюдать требования социального общежития, получать удовольствие от пищи, размножения, физиологических удовольствий различного плана. Животные прекрасно существуют в стаях, радуются своему существованию и не испытывают негативных последствий от разума.

Мартин невесело засмеялся:

— Что ж, ты прав. Большая часть человечества прекрасно обходится рассудочной деятельностью. Разум дремлет. И так, полагаю, у большинства гуманоидных цивилизаций. Что с того?

— Зачем нужен разум?

— Как средство выживания…

— Зачем нужен разум? — рявкнул Павлик.

— Чтобы задавать дурацкие вопросы! — заорал в ответ Мартин. — Чтобы терзаться смыслом жизни! Чтобы бояться смерти! Чтобы придумать Бога!

— Уже лучше, — мягко сказала амёба. — Если для рассудка хватает первой сигнальной системы, то разум, вынужденный оперировать абстрактными понятиями, создаёт вторую — речь. Не важно, как мы передаём свои мысли — колебанием воздуха, электронными импульсами, цветным узором на коже. Информация, оторванная от своего носителя, становится главным орудием разума. Средством постижения мира — и средством воздействия на мир. Но сделаем ещё шаг, Мартин. Разум… что дальше? Что будет третьим этапом — после рассудка и разума? Какую сигнальную систему обретёт над-разумное существо? Останется ли грань между мыслью и поступком, информацией и действием? Сущность над сущностью, что это? Уже Бог? Ещё человек? Сколько этапов должна преодолеть жизнь, чтобы окончательно выделиться из косной материи? И что же заставляет нас биться о барьеры гомеостаза, обретая ещё ненужные свойства — вначале рассудок, потом разум, потом… потом что-то, ещё не имеющее названия. Что выдёргивает нас из животного спокойствия, что гонит дальше? И в чьих руках пряник и плеть? Кто он — Великий Экспериментатор, возмутитель спокойствия, созидатель и разрушитель? Бог? Или всего-то над-разумное существо, терзаемое столь же страшной жаждой, как наша? Счастье ли разум? А счастье ли — над-разум? И сколько вообще ступенек в лестнице, начинающейся с рассудка? Звери не жаждут обрести разум, это мы порой пытаемся тянуть их из ласковых и нежных животных снов к своему разумному страданию. А разумные не стремятся сделать новый шаг — в нас ещё жив тот древний ужас обретения разума, нежданного и непрошеного подарка свыше. Нам комфортно и сытно на нашем уровне постижения мира. Нам не нужно знание, которое мы не в силах даже представить.

Амёба замолчала. Издала смешок.