Спектр

— Говоря честно, — сказал Лергасси-кан, — правота Ирины была бы крайне неприятной для нас. Я ознакомился с её теорией… и пришёл в ужас. Фактически успех эксперимента означал бы существование чего-то непостижимого нами… в принципе непостижимого…

— Бога, — подсказал Мартин.

— Да, именно. И получилось бы так, что мы — единственные разумные во Вселенной, лишённые души. — Чиновник развёл руками. — Ничего себе открытие, верно?

— Жутковато, — согласился Мартин. — Но я не думаю, что у Ирины был хотя бы малейший шанс на успех. Не понимаю даже, как она сумела прийти к идее этого эксперимента — её собственные религиозные представления были крайне поверхностны.

— В любом случае я рад, что она ошибалась, — сказал Лергасси-кан. — По крайней мере на настоящий момент развития науки мы можем считать её теорию ошибочной.

— А если бы эксперимент удался? — поинтересовался Мартин. — Если бы приборы зафиксировали, что в момент смерти Ирины что-то изменилось… от её тела отделилась какая-то тонкая субстанция, не существующая у вас?

Аранки снова переглянулись.

— Понял, — сказал Мартин. — Можете не отвечать.

— Наш долг перед расой состоял бы в том, чтобы скрыть это открытие, — сказал Лергасси-кан. — Любой ценой. Извините, Мартин. Мы постарались бы сохранить вам жизнь, но изолировали бы вас… на каком-нибудь тропическом острове, к примеру.

— А потом нам пришлось бы закончить собственное существование, — добавил тириантский чиновник. — Чтобы исключить риск утечки информации. Да и каков был бы смысл существовать, зная, что наша жизнь — конечна, в то время как все остальные расы — бессмертны?

— Довольно эгоистично, — кивнул Мартин. — Но я понял ваши опасения. Бедная Ирочка. Она даже не задумывалась, какой шок способно вызвать её открытие.

Они допили чай и ещё немного побеседовали на самые разные темы — от погоды до перспектив дружеских отношений Земли и Аранка. Мартину дали жетон Ирины — уже третий жетон в его коллекции, — и он понял, что пора откланяться. Мартин попросил Лергасси-кана передать привет маленькому Гатти и рассказать ему про случившееся. Лергасси-кан и его коллега, так и не соизволивший представиться, сердечно попрощались с ним и попросили почаще бывать на Аранке.

Мартин обещал.

Станция ключников в Тирианте была выстроена в урбанистическом стиле. Пирамида из стекла и металла, пробегающие по прозрачным стенам огоньки, сверкающий где-то на стометровой высоте маяк — не очень-то и нужный на столь цивилизованной планете, но упорно устанавливаемый ключниками на каждой Станции.

Мартин поднялся к одному из входов на Станцию по движущемуся спиральному пандусу. На входе его обдало тёплым, приятно пахнущим воздухом, скользящие в толще полупрозрачного пола световые указатели направили Мартина к свободному ключнику. Здесь, на крупной и оживлённой Станции, огромный зал был заставлен, будто в ресторане, маленькими столиками на двоих. За каждым столиком сидел скучающий ключник и ждал интересных историй.

Мартин подошёл к креслу, возле которого крутился в матовой напольной плите похожий на сперматозоида указатель, уселся поудобнее. Посмотрел в печальные глаза ключника и начал дозволенные речи.

— Жил-был человек…

— Мне всегда нравилось это начало, — одобрил его ключник и пододвинул ближе к Мартину чистый бокал и бутылку вина.

Мартин плеснул себе в бокал и повторил:

— Жил-был человек, а потом, как водится, умер. После этого оглядел себя и очень удивился. Тело лежало на кровати и потихоньку начинало разлагаться, а у него осталась только душа. Голенькая, насквозь прозрачная, так что сразу было видно что к чему. Человек расстроился — без тела стало как-то неприятно и неуютно. Все мысли, которые он думал, плавали в его душе, будто разноцветные рыбки. Все его воспоминания лежали на дне души — бери и рассматривай. Были среди этих воспоминаний красивые и хорошие, такие, что приятно взять в руки. Но были и такие, что человеку самому становилось страшно и противно. Он попытался вытрясти из души некрасивые воспоминания, но это никак не получалось. Тогда он постарался положить наверх те, что посимпатичнее, — как он первый раз в жизни влюбился, как он ухаживал за старой больной тётушкой, как плакал, когда у него умерла собачка, как радовался рассвету, который ему довелось увидеть в горах после долгой и страшной снежной бури.

И пошёл назначенной ему дорогой.

Бог мимолётно посмотрел на человека и ничего не сказал. Человек решил, что Бог второпях не заметил других воспоминаний: как он изменил своей любимой, как он радовался, когда тётушка умерла и ему досталась квартира, как спьяну пинал ластящуюся к нему собачку, как грыз в тёмной холодной палатке припрятанный шоколад, пока его голодные друзья спали, и многое, многое другое, о чём ему вовсе не хотелось вспоминать. Человек обрадовался и отправился в рай — поскольку Бог не закрыл перед ним двери.