Спекулянтъ

— Денис Иванович поведали! — похвастался Федька. — Еще обещались на кулачках хитростям разным обучить, они в этом деле горазды преизрядно.

Коряга со свистом залетела в открытую дверь летней кухни. Пес с глухим, недовольным ворчанием улегся на подстилку. Пернатая живность совсем страх потеряла, произвол творит, бесчинствует безнаказанно, а он виноватым остался. Впору и обидеться на собачью жизнь.

— Самое важное дело, — недовольно пробурчал купец. — Ума на двоих, что у курицы безмозглой, так и крохи остатние повыбьете друг другу… А что такое схема, ведаешь?

Давеча Дениска огорошил очередной просьбой: вынь да выложи ему человека лихого, отчаянного, по столбам гладким лазить умелого. На кой ляд он ему сдался? И схему телеграфных линий в лепешку разбейся, но отыщи. И без этого забот полон рот, умом того и гляди тронешься скоро, так нет – исполняй что велено, и вопросов лишних не задавай.

Иван Кузьмич сплюнул от досады, в сотый раз помянув нечистого. Много загадочного обнаружилось в сыне, правду старики про тихий омут молвят. Другим стал Дениска, изменился в одночасье. Не тихий и скромный молодой человек, что в увечности своей кроме книг да церкви иной отрады не ведал, а… Купец вновь затеребил бороду, подыскивая подходящее слово.

Еще и Федька масла в огонь подлил, взахлеб рассказывая о потасовке с ногаревскими. Встречал купец этих парней в кулачной «стенке», иной раз по перволедью и сам забавой молодецкой не брезговал. Иван Кузьмич покачал головой в удивлении немалом: ногаревские бойцами не последними слыли. Как только Дениска с ними управился в одиночку?

Чудеса!

— Это, барин, такая вот штука…

Федька сложил из пальцев непонятную загогулину, оглядел ее скептически и, подумав немного, оттопырил мизинец в сторону.

— Какая — такая? — сердито засопел купец.

— Врать не буду, барин, сам не знаю, — виновато потупился паренек. — Дениса Ивановича попытайте, он скажет.

Попытаешь его, как же! Третьего дня выдал пятнадцать целковых лихим парням. На дело. Бог с ними, с деньгами: снявши голову, по волосам не плачут. Но ты отцу-то родному разъясни, что за дело такое тайное! Разъяснил, называется… Это, говорит, батя, информационная диверсия будет. Иван Кузьмич вздохнул огорченно. Тех слов чудных, надо думать, и дьякон ученый не слыхивал.

Вчера знакомца старого, что на бирже маклером служит, насилу в гости зазвал. Оплошал купец при разговоре, обмолвился ненароком, мол, Дениска прожект имеет по финансовой части, пособить просит в малом. И дивиденд сулит нехилый.

Хоть и надежный друг Василий Прокопьевич, к словам тем с опаской отнесся — мальцу какая вера! — отнекиваться начал, на занятость ссылался. Насилу уговорил его Иван Кузьмич, поросем молочным соблазнил, да наливкой доброй, урожая прошлого.

Дениску поначалу друг-маклер вполуха слушал, в спеси своей непомерной ехидства не скрывая, но… Иван Кузьмич хмыкнул в бороду удовлетворенно, застолье упомнив. Хоть и грех это, но гордость тогда за сына взяла. Василий Прокопьевич прожект дослушал, да и так и застыл с открытым ртом, о жарком позабыв. И когда прощался честь по чести, физиономия разве что от довольства не лоснилась.

Словом, выглядел старый друг, как заметил Дениска, малость охреневшим.

— Ты, часом, не ведаешь, что сие значит: «охреневший»? — очнувшись от воспоминаний, вкрадчиво спросил купец.

Федька, всецело занятый суматохой, что поднялась в летней кухне, пояснил отвлечено.

— А ну брысь отсюда, негодник! — рассердился купец, не забыв угостить охальника добрым подзатыльником. — Совсем распустились, пороть вас некому!

Вчера за сыном заезжала в рессорной коляске красивая молодая особа — племянница самого Михаила Рябушинского. Приглашала покататься Дениску и смотрела на него влюбленными глазами.

Иван Кузьмич с тайной надеждой, боясь отпугнуть удачу, перекрестился: вот бы с кем породниться! Глянул на закатное небо — пора и почивать. Завтра будет трудный день: завершающая фаза «Операции Ы».

И откуда Дениска только словечки такие берет?

***

Уфимская губерния. 22 июня. 1896 год.

Александровская улица. 09—00.

— Сенсационная новость! Специальный курьерский выпуск «Биржевого вестника»! Раскрыт очередной жидо-масонский заговор! Арестованы главные фигуранты! Только пятьдесят номеров! Налетай — покупай!

Конопатый мальчуган, размахивая зажатой в кулак газетой, бежал по Александровской улице в направлении Уфимской биржи. Свора кудлатых дворняжек, радуясь бесплатному развлечению, с громким лаем сопровождала курьера, норовя ухватить его за пятки.

Городовой Омельянчук поднес было свисток ко рту, надувая щеки, но мельком отметив тусклую медь номерной бляхи разносчика, махнул рукой: «Нехай себе, видать брата подменяет. Но старшине артельному выговор устрою — нельзя по закону мальцов к службе ставить».