Спелый дождь

Идейный полигон печали.

Не примирив народ и власть,

Служивых со сторожевыми

Дано нам

Вечно мёртвых клясть

И лебезить перед живыми.

* * *

Я знаю,

Чего мне не надо:

Чтоб вновь загуляла чума

Партийно-копытного стада,

Врываясь в сердца

И в дома,

Чтоб разумом

Правили страсти,

Погосты плодя без гробов,

Шизоидов,

Рвущихся к власти,

Младенцев с глазами рабов.

* * *

Мне тягостно и дико,

Что «самооговор» -

И правда,

И улика,

И смертный

Приговор.

Печальны вы

Иль рады,

Враги или друзья -

Не «выбивайте»

Правды.

Она у всех

Своя.

109

ОБУГЛЕННЫЕ ВЕКОМ

«Мы входили в жизнь без идеологических

шор, с широко распахнутыми глазами от бомб

1941 года. Мои откровения не давались мне

через лозунги и декреты. Всегда через личные

потери, через страдания. Мы искали в пра-

вителе высшего судию, а находили в рабе па-

лача. Мы жаждали от сильного покровитель-

ства, а находили в слабом садиста. Мы искали

в незнакомом друга, а находили в кровном

врага...

Мы собачьими глазами просили у общества

участливой нежности, а общество обеспечива-

ло нас ненавистью по высшей категории. Мате-

ринскую ласку, друга, любимую, свободу, пайку

и махорку нам годами заменяла ненависть. Так

было до тех пор, пока я не увидел, что нена-

висть плачет беспомощными слезами... Почему? Потому что наша ненависть

являла собой бессмысленную, щенячью форму самозащиты, рассчитанную

на милосердие от обнажённой общественной дикости.

Мы входили в мир без идеологических шор и уходим без иллюзий.

Именно это укрепляет меня в убеждённости: рано или поздно, при мне это

произойдет или без меня, если ненависть способна заплакать покаянны-

ми слезами, Родина неизбежно обретёт человеческий облик. Так думаю.

Над этим работаю» - таким предисловием начинается сборник стихов

«Обугленные веком» (1995 год).

Точнее концепцию своего творчества Михаил не выразил, пожалуй,

больше нигде.

Изданием этого сборника он обязан Совету самоуправления (так тогда

называлась городская Дума) и Администрации города, а инициатором вы-

ступил депутат-коммунист Владимир Громов. Удивительным образом за

стихи Михаила хватались представители разных политических течений:

им казалось, что он бьёт их врагов, и только потом соображали, что в та-

кой же степени это повернуто против них.

Володя - бывший железнодорожник, которого мы более знали как ис-

полнителя бардовских песен и прекрасного, чуткого человека. Бывал у

нас дома. Обладал редким по проникновенности тенором, играл на ги-

таре. Ему Миша посвятил одно из своих лучших стихотворений «Слева

- чаща. Леса...», которое мы полюбили в его исполнении.

К тому времени, как мы подружились, Володе было за сорок. Он имел

высшее инженерное образование, но трудился машинистом тепловоза

(здесь больше платили). Работу любил - в его рассказах о дальних рей-

сах много поэзии. Но вот выработаны годы, необходимые машинисту для

получения пенсии, а сил ещё достаточно, в душе неудовлетворенность.

Володя вступает в Коммунистическую партию и с головой окунается в по-

литику. Сначала он становится одним из самых видных депутатов город-

ского Совета самоуправления, а потом делает головокружительный взлет

- по спискам КПРФ проходит в Государственную Думу. Мы догадывались,

что, поддерживая Михаила, Володя рассчитывал привлечь его к агитаци-

онной работе. Стихи нравились, и компартию Громов поддерживал ис-

кренне, только, думается, идеалы КПРФ он больше сочинял... Миша уте-

110

шал: «Володя, не переживай. Для меня неважно, сколько партийности в

человеке - важно, сколько человечности в партии».

(Через четыре года Громов вернется из Москвы и отойдет от политики.

На расспросы будет только с досадой махать рукой, да мы и не станем

спрашивать. По слухам, он хотел сборником «Обугленные веком» пора зить

товарищей по партии, но не встретил поддержки. Стихи никуда «не пош-

ли», чему мы только порадовались).

А сборник остался... По тональности он близок к «Девяносто третьему

году», стихи жесткие, часто афористичные. Очень много посвящений.

Миша говорил: «Что я могу сделать для людей, которых люблю? Подарить

стихотворение. Другого у меня ничего нет...»

Однако в целом от книги - неудовлетворение. Отделение Вологды от

Северо-Западного издательства привело к тому, что квалифицированные

редакторские кадры остались в Архангельске, своими Вологда так и не

обзавелась, а мы навсегда потеряли поддержку Елены Шамильевны.В не-

предсказуемой политической обстановке и ожидании очередного дефол-

та выделенные средства надо было использовать молниеносно. Сборник

«Обугленные веком» (230 страниц) составлялся в спешке. Миша с другом

подбирали опубликованное в газетах (якобы прошедшее редактуру, что на

самом деле было не всегда). Несмотря на серьёзные удачи, сборник остав-

лял впечатление «сырого». Незадолго до смерти Миша взялся его перера-

ботать. Некоторые исправления нам с сыном потом показались спорны-

ми...Спорным кажется и художественное оформление, хотя оно делалось в

соответствии с пожеланиями автора. Тем не менее... если бы мы тогда не