Читаем Спелый дождь полностью

И чья-то боль, и собственные раны,

Где было всё -

Но нет уж ничего.

И эти дни,

И эта боль - минуют,

И этот путь, и трудный, и большой,

И мы присядем к памяти камину,

Чтоб отогреться стынущей душой.

* * *

Не упрекай меня,

Когда скажу: не все

Друг другу дарят

Ласку и усталость...

Не огорчайся,

Что ушел совсем,

И не кори себя -

За то, что ты осталась.

Я больше жил.

Мятежность тяжких дум

Носил в душе,

Доставшихся мне с боем,

Но знал,

Что скоро всё равно уйду,

И задушил их,

Чтоб забрать с собою.

Зачем ушёл?

Иль почему хотя б

Не обратился к близким, к их совету?

Нет, я не мог просить их...

Так дитя

Влачит судьбу сиротскую по свету.

Ты пробовала -

Сердце промочив

В своих слезах,

До меркнущего тленья,

Идти в ничто,

Под окнами, в ночи,

И в жизнь вползать

202

На содранных коленях?

Сквозь сумрак лет,

Сквозь постоянство мук,

И вечно - в роли,

В колпаке и в гриме...

Такое неудобно никому.

И кто поймет?

А из понявших - примет?

* * *

Тревожит мысль неровная порою,

Что если вновь к тебе я возвращусь,

То ты опять объятья мне откроешь,

Чтоб заглушить в душе большую грусть,

Что прижилась за эти дни и ночи,

Так безнадежно-больно прижилась...

А если сердце больше не захочет

Былой мечтой, былой... упиться всласть?

А вдруг в нём растоптали - что растило -

Сломав тобою созданную гать?

А вдруг оно - как я - давно простило?

Ему - как мне - теперь уж не солгать?..

* * *

Далекий друг,

Тот путь, где шли мы оба,

Не вспоминай,

Не воскрешай те дни.

Умру - не плачь,

Не мучайся у гроба,

Лишь, глядя в даль,

Печально улыбнись.

Не надо, друг, не надо и не надо.

Всё это - жизнь,

И в этом были мы.

Не зная рая - что бояться ада?

Не зная света - что страшиться тьмы?

* * *

Вижу тебя

Капелькой вина я,

Каплей алкоголя,

Каплей доли,

Миллиардной плавящейся болью

В века опечаленных глазах.

Ты всегда со мной.

И вечно где-то

Видишься сквозь времени прищур.

Мир, в непостижимое одетый,

Разрывая,

Я тебя ищу.

Я кричу,

203

Но разве ты услышишь

Голос,

Индевеющий вдали?

Все-таки не до конца

Всевышний

Твердь земли

От неба отделил...

* * *

Дай мне слово:

Если в смуте дней

Я уйду отвергнут, не целован,

Никому ни слова обо мне,

Никогда не говори ни слова.

Ну а если спросят - то скажи,

Что однажды летом, на причале,

Я кому-то плел про миражи,

А потом... Потом мы не встречались.

Что умом я, в сущности, простак,

Несколько несдержан, инфантилен,

Что стихи писал - но просто так:

Мне за них ни цента не платили.

Говори, что цель моя пуста,

До постыдной жалкости нагая,

И еще скажи, что я устал,

От себя по жизни убегая.

* * *

Хочется не только сожалений!

Вновь перешагнуть порог избы,

Головой упасть тебе в колени,

Обо всем о пройденном забыв.

Будто ни конца и ни начала

Не было в исхоженном пути,

Будто сердце в горле не стучало,

Выбивая дробное: «Прости».

И теперь глаза в ресницы прячу,

И следы морщинок - в воротник,

Будто я, надорванная кляча,

Вновь могу резвиться, как они...

После дней тяжелого забега,

После вёрст, распластанных в былом,

Для меня одна осталась нега -

Рук твоих желанное тепло.

И слова, что шепчешь ты, волнуясь,

Западают в душу глубоко,

Словно я попал в страну иную,

Вечно слушать музыку веков,

Не забыть которую, ни бросить,

Сколько бы ни слушал - всё равно.

Я люблю - когда, лаская проседь,

Ты от счастья плачешь надо мной.

204

* * *

О, жизнь моя запутанно-проста,

Да и судьба - ушибленно-простая.

Мечты о счастье и любви

За кромкой льда,

Как пар над пахотой весеннею,

Растают.

И даже сам я -

Час пробьёт когда -

Исчезну,

Как от солнца искра льда.

* * *

Прошу - останься же такой,

Какой тебя впервые встретил:

Чуть настороженной, простой,

В июньской жидкости рассвета.

И невпопад на мой вопрос

Ответь - но только не словами,

А блеском набежавших слёз

В души незамкнутом бокале.

* * *

Ах сердце, сердце!

Что с тобою?

Ты - спичка в дождевой ночи.

Прощаюсь каждою строкою

В безгласье гаснущей свечи.

* * *

Вечер. Речка.

Скачут волны,

В белых пеночках они.

Я уйду, как ветер, волен -

Ты рукою мне махни.

Разгони свою усталость

И туман недавних бед,

Чтоб во взмахе том осталось

Всё о жизни и тебе.

Пряжей рук твоих горячих

На прощанье опряди,

Чтобы мог я и незряче

Видеть снег твоей груди

И улыбку...

И, конечно,

Пожеланье - невпопад.

Взгляд печально-подвенечен,

Как осенних рощ опад.

Стань на горке, на вершине,

Не туши печаль души.

Помаши мне, помаши мне

Вслед рукою,

Помаши...

205

* * *

Я помню: мир притих.

Льет в окна дождик частый.

И мы вдвоём. И бьёт

По ветру молочай.

Вернуть бы этот миг -

Всего минуту счастья,

Вернуть тебя такой,

Вернуть свою печаль.

Дожди еще идут.

И стынет даль сквозная.

И, как опавший лист,

Промокшее село.

Ну отзовись, где ты -

И грусть моя, и радость,

Ну оживи на миг,

Что жизнью унесло!

* * *

Дай обниму тебя!

Мне кажется, опять я

Мимо тебя иду,

Теряя дни.

Дай обниму тебя,

Пусть первое объятье

Нам две души

В одну соединит.

* * *

Уходит старое, как сгорбленный ворчун,

В забвенье, в море времени. И что же?

Гляжу куда-то мимо и молчу.

Лишь памяти река молчать не может.

Ах, эта память... Ропщет. Но о чём?

Вот чей-то взгляд и горечь губ припухлых.

Вот осень - увяданья кумачом

Заполыхала в утро и потухла...

Потом совсем-совсем чужие лица,

Что станут близкими на много зим и дней,

С которыми придётся мне делиться

Утратами и индевью огней.

И вдруг - провал...

Дорога - не дорога.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология
Основы физики духа
Основы физики духа

В книге рассматриваются как широко известные, так и пока еще экзотические феномены и явления духовного мира. Особенности мира духа объясняются на основе положения о единстве духа и материи с сугубо научных позиций без привлечения в помощь каких-либо сверхестественных и непознаваемых сущностей. Сходство выявляемых духовно-нематериальных закономерностей с известными материальными законами позволяет сформировать единую картину двух сфер нашего бытия: бытия материального и духовного. В этой картине находят естественное объяснение ясновидение, телепатия, целительство и другие экзотические «аномальные» явления. Предлагается путь, на котором соединение современных научных знаний с «нетрадиционными» методами и приемами способно открыть возможность широкого практического использования духовных видов энергии.

Андрей Юрьевич Скляров

Культурология / Эзотерика, эзотерическая литература / Эзотерика / Образование и наука
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]

Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии. Сравнительный метод помогает идентифицировать особость и общность каждого из сопоставляемых объектов и тем самым устраняет телеологизм макронарратива. Мы предлагаем читателям целый набор исторических кейсов и теоретических полемик — от идеи спасения в средневековой Руси до «особости» в современной политической культуре, от споров вокруг нацистской катастрофы до критики историографии «особого пути» в 1980‐е годы. Рефлексия над концепцией «особости» в Германии, России, Великобритании, США, Швейцарии и Румынии позволяет по-новому определить проблематику травматического рождения модерности.

Барбара Штольберг-Рилингер , Вера Сергеевна Дубина , Виктор Маркович Живов , Михаил Брониславович Велижев , Тимур Михайлович Атнашев

Культурология