Спэнсер Коэн. Книга 3

— Боже, нет. Потому — то я и играл на рояле, а Сара занималась балетом. Стоять на сцене перед критически настроенной аудиторией — мой наихудший кошмар. Я даже фортепианные концерты никогда не давал. — Он содрогнулся.

— Наихудший кошмар? Типа самый — самый?

— До ужаса. А чего ты боишься больше всего?

— Сгореть заживо. Что звучит глупо. Мы же не говорим “утонуть заживо” или

“зарезать заживо”. Так что тут скорее ты горишь до тех пор, пока не умрешь.

— Смерть через сожжение.

— Да! Смерть через сожжение.

Эндрю медленно кивнул и нахмурил лоб.

— Понимаю почему. Нахождение на сцене очень похоже на смерть через сожжение.

Мучительная, невыносимо болезненная пытка.

От закатывания глаз я воздержался.

— Ага, прям одно и то же.

Он расхохотался.

— Кстати о невыносимой боли. Помнишь, мне звонила Сара и говорила, что нас приглашают на шикарный обед в дом моих родителей?

— Да.

— Мама интересовалась, не хотел бы ты присоединиться. — Эндрю закусил губу и смотрел в пол. Прежде чем я смог ответить, он быстро добавил: — Я ей сказал, что сомневаюсь в твоем согласии. И теперь я знаю про твой наихудший кошмар. По-видимому, ты предпочтешь быть сожженным на костре, чем проведешь весь день в компании моих родителей и их друзей.

Пальцем я приподнял его лицо, чтоб он посмотрел на меня.

— Я с удовольствием. Когда?

— В следующее воскресенье.

— Если не придется работать, я весь твой.

— Уверен? Будет скучно, и будет куча людей, которые думают о себе лучше, чем есть на самом деле.

Как я мог ему отказать, когда смотрел на меня с радостью и надеждой в глазах?

— Разумеется, уверен. У меня в ванной твоя зубная щетка. Не сомневаюсь: она является определяющим фактором “общественного обеда с твоими родителями”.

Он послал мне застенчивую полуулыбку.

— Мне нравится, что у меня в ванной твоя щетка. Стоит утром ее увидеть, я тут же улыбаюсь. — Он покачал головой, зажмурился и разрумянился вплоть до шеи. — Боже, надо было промолчать.

Я зашелся в хохоте, потому что думал о том же.

— Не смущайся. Если б существовал журнал под названием “Что делает Спэнсера счастливым”, твоя зубная щетка была бы на обложке.

— Правда?

— Да, правда. Помимо прочего, да, я посвятил бы ей целый выпуск. Сразу после выпуска с твоей фотографией о хорошей музыке, классических фильмах и зеленом чае.

Эндрю усмехнулся и прижался ко мне губами.

— Спасибо.

— За что?

— За понимание. Что не считаешь меня идиотом. Что тоже придумываешь обложки.

Никто из моих знакомых не делал, как я. До встречи с тобой. — Он снова чмокнул меня в губы. — Между прочим, если б существовал журнал под названием “Что делает Эндрю счастливым”, ты тоже был бы на обложке.

Я улыбнулся. Я ничего не мог поделать.

— О, не забудь: тебе нужно нарисовать мою будущую татуировку.

Он поморщился.

— Ты правда набьешь то, что я нарисую?

— Ну, да. Если понравится.

— Хорошо. Никакого давления.

Улыбаясь, я чмокнул его в губы.

— Все получится. Лучше тебя меня никто не знает, поэтому даже не сомневаюсь, что любая твоя задумка будет идеальной.

Он буквально вытаращился.

— Серьезно?

— Что ты знаешь меня лучше всех? — Я с трудом сдержался, чтоб не отвести взгляд, и кивнул. — Да. — Пока грудь не разорвало от нервозности, я сменил тему. — Идем. Нам лучше выехать, или я опоздаю.

В машине по пути к Питеру Эндрю притих. Я назвал ему адрес, который он быстро набрал в приложении на телефоне, и мы выехали. Ехать было не очень далеко, и когда я опустил ладонь на его бедро, его свободная рука легла на мою руку. Он улыбался, но почти все время молчал. Мы завернули на улицу Питера, он остановился возле тротуара, а я спросил:

— Все в порядке?

— Да, конечно. Просто задумался, какую татуировку для тебя нарисовать.

Я ему не поверил. Думаю, он скорее беспокоился о том, что я проведу вечер с Питером, чем о чем — то еще. Но признаваться не хотел.

— Не зацикливайся. Иногда наипростейшие идеи самые лучшие.

— Легче сказать, чем сделать.

— Правда. — Я глянул на дом Питера. — Мне пора. Хорошо тебе провести время с родителями. Скажи, что я приду в следующее воскресенье. И передавай “привет” Янни.

Он почти улыбнулся, но потом его глаза потемнели.

— Можно я тебя поцелую?

Ох. Резкая смена темы, но да ладно.

— Когда пожелаешь.

Он склонился над центральной консолью, я сделал то же самое. Но как только наши губы встретились, он обхватил ладонями мое лицо и поцеловал меня глубже. И крепче. И лучше. Это был не просто чмок с пожеланием хорошего вечера. Это был поцелуй из разряда “может, ты и проведешь время с ним, но принадлежишь — то ты мне, черт возьми”. Раньше я никогда не испытывал на себе чье — то чувство собственности.

Должен признать, оно дьявольски возбудило.

Со стоном я от него оторвался. Дышал я с трудом, а сердце сбивалось с ритма.

Пробуя его вкус, я облизнул губы.

— Блин, Эндрю.

Он выдохнул и усмехнулся.

— Прости.

— Боже. Не извиняйся. Можешь целовать меня вот так в любое время. — Я распахнул дверцу, но прежде чем выйти, добавил: — И раз уж тут такое дело, ответ “да, я буду”.

Он выглядел растерянным.

— Ответ на что?