Спенсервиль

— Верно, — согласился Джеффри, — но я тебе больше скажу: он даже и это не способен обеспечить. У нас тут пока еще преступность небольшая, но с каждым днем становится все хуже. Уже появились наркотики — не легкая травка, а настоящие наркотики, — а Бакстер даже представления не имеет, откуда они берутся в городе, кто их продает, кто покупает. Изменился и характер преступности, и тип преступников, а Бакстер остался прежним. У нас сейчас стало больше повседневного насилия, чем было раньше, появились случаи угона машин, в этом году имело место даже уже два изнасилования, и был случай, когда приехала на машинах банда из Толидо, с оружием, и ограбила наш местный банк. И поймала их полиция штата, а не Бакстер. Штат предложил нашей полиции пройти программу переподготовки, но поскольку это не обязательно, то Бакстер послал их подальше. Он не желает, чтобы кому-нибудь стало известно, насколько он не соответствует должности, коррумпирован и в какое гестапо превратил полицию Спенсервиля.

Кит не ответил. До сих пор он в общем-то склонен был проявлять известное великодушие и считать Клиффа Бакстера пусть грубым, жестким, но толковым полицейским. Гнусной личностью, но хорошим начальником полиции, искренне пекущимся об общественной безопасности. Но, с другой стороны, тот случай на стоянке возле супермаркета и постоянные появления полицейских машин возле его дома уже достаточно ясно продемонстрировали, что он имеет дело с разложившейся, коррумпированной полицией.

— Бакстер утверждает, что причина нынешнего прилива преступности кроется в наркотиках, и он отчасти прав, — продолжал Джеффри. — Но он винит в этом и школы, и родителей, и телевидение, МТВ, кино, музыку, видеосалоны, непристойные журналы и тому подобное. О'кей, возможно, доля истины во всем этом и есть; но ведь он совершенно не видит связи преступности с безработицей, с тем, что подростки маются от безделья, им нечем заняться, что у них нет тут никаких возможностей, нет мотивации.

— Джеффри, — возразил Кит, — когда это маленький американский городок был другим? Быть может, именно жесткая полиция здесь действительно и нужна. Возможно, какие-то непростые, прогрессивные решения хороши применительно к крупным городам; но здесь тебе, дружище, не Колумбус и не Кливленд. У маленького городка свои проблемы, для которых нужны свои решения; а вам, ребята, надо бы быть поближе к реальности.

— О'кей, мы готовы быть ближе к реальности, — воскликнула Гейл. — Мы не те идеологи с вытаращенными глазами, какими были раньше. Но проблемы-то все равно остаются. Тебя вообще-то все это интересует? — спросила она Кита.

— Да, — ответил он, немного подумав. — Это ведь все-таки мой родной город. Я раньше надеялся, что здесь мало что изменилось и что я смогу найти тут тишину и покой; но, судя по всему, спокойно половить рыбку вы мне не дадите.

— Старые революционеры, как и старые солдаты, неисправимы, — улыбнулась Гейл. — Они просто находят для себя новое дело.

— Я так и понял.

— Мы считаем, что Бакстер уязвим, — продолжала Гейл. — У него возникли профессиональные трудности, и этим можно воспользоваться.

— Может быть, кто-то просто должен научить его быть более чутким и дать ему несколько хороших советов. Ваш брат, прогрессист, оказывает такого рода помощь преступникам. Почему бы не помочь и полиции?

— Я понимаю, тебе хочется нас поддразнить, и у тебя это неплохо получается, — проговорила Гейл, — но я знаю, что ты все же умный человек. Ты же должен понимать, что Клиффа Бакстера спасти невозможно. Ни в профессиональном отношении, ни в духовном, ни в каком-либо еще. А если пока не понимаешь, то скоро поймешь. Господи, да он это даже сам понимает! А от таких мыслей начинает нервничать, метаться, как попавшая в ловушку крыса, и потому становится еще более опасным.

Кит кивнул, а про себя подумал: «Да, и как муж тоже».

— Мы считаем, что давно пора добиться его увольнения, — сказала Гейл. — Но нам нужна моральная победа, что-то такое, что могло бы активизировать общественное мнение. Кит, ты с опытом твоей-то работы…

— Вы ничего не знаете о моей работе, — перебил он ее. — Все, что я вам говорил, не должно выходить за пределы этого дома.

— Хорошо, — кивнула Гейл. — Но с твоим умом, обаянием и проницательностью ты мог бы здорово нам помочь. Мы бы хотели видеть тебя в наших рядах.

— В чьих это ваших?

— В нашей группе реформаторов.

— Я что, должен для этого записаться в члены демократической партии?

— Господи, нет, конечно, — рассмеялся Джеффри. — Мы не связаны ни с какой партией. В нашей группе есть люди из всех партий и всех классов, всех слоев общества. Среди нас есть священники, бизнесмены, школьные учителя, фермеры, домашние хозяйки… черт возьми, да почти все родственники Энни входят в нашу группу!

— Неужели правда? Интересно, как тогда в доме Бакстеров проходят праздники Дня благодарения?

— Как и большинство тех, кто на нашей стороне, они еще не заявили о своей позиции открыто, — ответил Джеффри и спросил: — Так мы можем на тебя рассчитывать?