Сперанский 5. Заговор

Этот наряд был дорогой, очень, но такой, не кричащий о роскоши, а говорящий о ней шепотом. Кто надо, кто не глупый и знает цену тканям и вышивке, тот поймет и оценит, что и богатство показано и мы с Катей не выпячиваемся, не обвешиваемся камнями и не тягаем на себе килограммы золота.

— Николай Борисович, Татьяна Васильевна… Простите меня, Катенька и ты не серчай, что увидел красоту иной дамы, — я улыбнулся своей жене. — Но Татьяна Васильевна, вы великолепно выглядите. Может только чуть, на год, не больше, старше моей супруги. Эх, а я строгих правил, иначе…

— Будет вам, — рассмеялась хозяйка дома, а еще и по совместительству, племянница почившего Светлейшего князя Потемкина. — Я, смею заметить, люблю своего мужа, но умею ценить и чужую красоты. Вы молодая пара и неизменно украшение сегодняшнего вечера. Смотрите, Михаил Михайлович, рядом с такой женой, сложно избежать дуэли.

— Я готов биться за честь своей супруги, любезная Татьяна Васильевна, как и за вашу честь, только у вас есть достойнейший защитник, в лице вас, Николай Борисович, — продолжался пустой треп.

— И будьте уверены, что за свою супругу я буду биться с любым господином, даже с вами, — усмехнулся Юсупов.

На том приветственное общение и закончилось. Хозяева встречали гостей у порога своего дома, и уже стала выстраиваться очередь из приглашенных, которые так же стремились поупражняться в красноречии.

— Угодник, — сказала Катя, как только мы отошли от хозяев приема. — На племянницу Потемкина засматриваешься? На ней можно было уже жениться из-за наследства.

— Ой, — сказал я, реагируя на то, что жена ущипнула меня за локоть.

Дворец Юсуповых не многим уступал убранству императорским, может даже в чем-то и превосходил. Несколько перебор с золотом, как по мне. Это было барокко во всей своей красе, с пышной лепниной, обилием золота и изящной мебели на тонких кривых ножках. Свечей было столько много, что только они обошлись хозяевам в рублей пятьсот, не меньше. Ну да Юсуповы — одно из богатейших семейств России, может и самое богатое, учитывая баснословное наследство племянницы Григория Потемкина, нынче жены Николая Борисовича.

Мы пошли по кругу приемной залы, как это и делают вновь пришедшие на прием. Прийти на прием чуть позже иных — это так же своего рода местничество, показатель статусности. И мы выдержали паузу, точно не прибыли первыми, даже не вторыми.

А теперь нужно сделать проходку, показать себя, увидеть других. Кому-то нужно просто кивнуть и улыбнуться, с иным перемолвится фразами, лучше на французском и про красоту дам. В сторонке стояли незамужние девушки, которые ждали своего часа, нет минуты, чтобы хоть кто-то на них посмотрел. Ну а если найдется для условной Наташи Ростовой свой условный Андрей Болконский, разговоров у девиц после приема-бала будет еще на полгода, с обсуждением каждого шага, каждого взгляда.

Это был бал, но так не назывался уже по той причине, что император не особо жаловал бальные мероприятия. Так что назови бал приемом и все — танцуй, делай не все, что хочется, но многое.

— Господин обер-гофмаршал! — Николая Петровича Шереметева не я нашел, он меня сам выискал среди множества приглашенных. — Хотел вас поприветствовать. Ходили в свете слухи, что мы в некоей соре? Я так не считаю. Пожмем друг другу руку, чтобы все разочарованно выдохнули?

И я пожал, но насторожился. На воре и шапка горит. И тут я не дую на воду, не выискиваю проблемы, которые сами способны меня настигнуть. Так уж заведено, что именно на таких приемах и происходят бои тех самых пауков, которые в банке не могут найти места, ну или кусаются змеи. Есть гадюки, яд которых опасен, но привычен для наших мест, есть ужики, которые могут шипеть, но вызывают только умиление. Однако попадаются и экзотические змеи, яд которых опасен более всего.

— Ты напряжен и уже дважды резко меня одергивал и оттаскивал в сторону. Что происходит? — спросила Катя, когда я в очередной раз изменил вектор нашего движения.

— Возможен скандал, душа моя. Обрати внимание на господина, который нынче подошел к третьей колоне от окна справа от нас, — сказал я, а Катя прикрылась веером и, словно заправская шпионка, невзначай, посмотрела в том направлении, куда я указал.

— И что он? — серьезным и решительным тоном спросила жена. — Это… Балашов? [Александр Дмитриевич Балашов в реальной истории был одним из ярых противников Сперанского, писал на него доносы, всячески вредил, вступил в сговор с иными недоброжелателями прототипа героя и смог выдворить Сперанского в ссылку]

— Он явно ищет встречи с нами, скорее со мной. Он же не из высшего света? Значит пришел сюда по протекции кого-то, — начал я озвучивать вводные, но Катя догадалась, к чему я веду.