Сперанский 5. Заговор

— Вообще он нынче считается, как ты говоришь, перспективным в Сенате. Но ты его считаешь?.. Бретер? Тут? Ты дуешь на воду, уже везде видишь опасность. Я мало чего знаю о Балашове, но он просто тебя недолюбливает, есть за что, ведь ты, скорее всего, уже не раз показывал ему свою спину, когда опережал в росте чинов. Ты успешен, он же, если я правильно вспомнила, то занимается изучением законов. Видишь, как и ты, он законотворец, — любимая покачала в отрицании головой. — Нет, такой не будет вызывать тебя на дуэль… Хотя… Он точно дрался и не раз, ходили слухи о его скверном характере.

Видеть тренированного человека я научился еще в прошлой жизни. Часто агентов выдает именно то, что они спортивны, плавно двигаются и умеют постоянно смотреть внимательным взглядом. С виду посмотришь на человека — заморыш, серая мышь, сливающаяся с толпой, одетый в свободную одежду, но плечи, шея, скулы, походка, движение рук — это все может выделять из массы подготовленного агента. Этот был таковым. Ну а то, что некий Балашов мог завидовать мне, такому успешному, факт. Зависть часто людям застит глаза и поражает голову.

— Но ты же не будешь бегать от него? — несколько разочарованно спросила Катя.

Она, что, включила глупышку, которой обидно, что мальчики не хотят за нее друг другу морды бить? Понимает, что вероятная ссора — это возможность для меня погибнуть? Романтики захотелось? Только сейчас все реально и не своевременно. У меня планов на еще одну ссору точно не было.

— Нет, я тебя не обвиняю, просто невозможно же бегать от какого-то франта. И уйти с приема нельзя, — поспешила объясниться Катя.

Вот только поздно, во мне уже проснулся тот самый мужик, который должен доказать своей даме сердца, что не трус. Признаться, я больше хотел бы придерживаться правила находиться от проблем подальше, но это головой, а вот сердцем я уже не мог никуда уходить.

— Любимая, я должен спросить господина, зачем он нас преследует, — сказал я и направился к раздражителю.

Темноволосый, с выразительным носом, не так, чтобы и молодой человек, тридцать лет ему на вид точно можно было дать, Балашов «сверлил» своим взглядом во мне «дыру». Я припоминал, что где-то видел этого господина. Вот только где? Сенат? Весьма возможно. Все же мне нужно лучше ориентироваться в обществе. Приду домой, сразу же потребую урок от Кати. Вот как она может столь много знать о светском обществе, если мы не так, чтобы часто куда-то ходим?

— О, пожаловал сам великий Сперанский! — провозгласил Балашов в полный голос, привлекая внимание к нам. — Покоритель и устроитель законов, воин, но больше хитрец, чем боец.

— Не смейте паясничать. Скажите, почему вы преследуете меня? — сказал я, как можно тише, почти переходя на шепот.

Тщетно. Такие ситуации в обществе даже не слышат, не видят, их чувствуют. Можно было только встретится взглядами и то бы уже гости Юсупова обратили на нас с Балашовым внимание. Подошла чуть ближе и Катя. Ее напрямую сейчас касается то, что происходит. Глупышка… Нам лучше было все же уйти.

— Паяц? Вы в своем отражении его увидели? Я отстаиваю честь дамы и высказываю вам обвинения… Мария фон Хехель! — Балашов осмотрелся вокруг, как бы сообщая всем присутствующим. — Мы обесчестили ее! Напоили зеленой водкой, и возлегли с ней. Она не праздна. Что делать станете, господин любимчик Фортуны?

— Вы лжете! — жестко сказал я, понимая, что дуэли не избежать.

Сука! Она все же добралась до меня, вернее урод австрийский Тугут через нее. Убью Тугута… Хотелось начать объяснятся с Катей, рассказать ей о шпионке, что она, да, хотела меня дискредитировать, но я не позволил. Посмеяться над тем, как Хехель оприходовал Платов. Но это эмоции, сейчас нужно сконцентрироваться на ином.

— Как смеете вы обвинять меня во лжи? Она, Мария фон Хехель, здесь, в Петербурге, но вы отказываетесь с ней встретится, — Балашов посмотрел на Катю. — Екатерина Андреевна, я прошу прощения, что ударил вас в самое сердце…

Катя не дала ему договорить.

— В сердце вас, Александр Дмитриевич, должна ударить пуля, если смеете обвинять в высшем обществе моего супруга… — вскипела Катя. — Та особа, о которой вы говорите, где она?

— Прячется в австрийском посольстве, — отвечал Балашов.

— А вы постоянный гость в доме Габсбургов, или… Почему вы там обитаете? — нашел и я гнилую нитку в полотнище разговора.

— Нет, я… слышал об этом, в ресторане Астории только о том и говорят, — Балашов несколько растерялся.

Я не знал, но уже догадывался, что там, в моем ресторане, этот господин каким-то образом выделился. Может пьяный дебош устроил, к сожалению такое бывает, правда быстро заканчивается, когда дебошира выводят из ресторана и отдают в руки прикормленных полицмейстеров. Но знать о всех таких эпизодах — это забивать голову не всегда нужной информацией. А так, да, я был в курсе, что в Астории появился одни товарищ, который распространял обо мне грязные сплетни. Был — это наиболее уместное слово.

— Так ваш муж, любезная Екатерина Андреевна, ответит мне? — усмехнулся Балашов.