Спецназ Берии. Первый бой

Но роте всё-таки нужен был действующий командир. И такой человек нашёлся. Им стал старший лейтенант Кирилл Лазнюк. Невысокого роста, коренастый, с широким лбом и слегка оттопыренными ушами, новый ротный располагал к себе. К тому же, как уроженец небезызвестной Жмеринки, он был не лишён чувства юмора. Но когда дело касалось службы или дисциплины, он становился предельно требователен и строг. К этому Лазнюка обязывал и солидный возраст – 32 года, и имевшийся за плечами командирский опыт. В бригаду он перешёл с должности начальника заставы 30-го пограничного отряда НКВД Казахского округа.

Позднее выяснилось, что Кирилл Захарович, как никто другой, пострадал от фашистских захватчиков. Немцы расстреляли всю его семью – жену, детей и брата…

Благодаря работе сапёров практически все дороги на Москву перед фронтом наступающих германских войск покрылись сплошными воронками и глыбами развороченного асфальта. Группы немецких танков и мотопехоты, лавирующие вдоль разрушенных дорог, медленно продвигались по лесам, неся большие потери при преодолении искусно минированных лесных завалов. По неполным данным, на фугасах и минах, установленных сводными отрядами ОМСБОНа в Подмосковье, подорвались 30 немецких танков, 20 бронетранспортёров, 68 машин с мотопехотой, 19 легковых автомобилей с офицерами, 53 мотоцикла.

Темп наступления немцев в последних числах ноября 1941 года снизился до одного-двух километров в сутки. Однако полностью остановить наступление гитлеровцев советские войска пока ещё не могли.

С падением Рогачёва создалась прямая и непосредственная угроза выхода противника к каналу Москва – Волга. Канал стал бы серьёзным противотанковым препятствием, если бы не Яхромский мост. В случае прорыва немцев к Яхроме мост планировалось взорвать и тем самым преградить путь на восточный берег, к Перемиловским высотам, преодолев которые враг имел бы выход на Дмитров и далее – на Загорск и Ногинск.

Перемиловские высоты получили своё название в честь располагавшейся здесь деревни Перемилово. Они представляли собой крутой изрезанный склон протяжённостью два километра и высотой более 50 метров, буквально нависающий над Яхромским мостом. С противоположного западного берега канала к высотам вёл пологий затяжной подъём. Наступающий противник был виден на нём как на ладони.

Яхромский мост уже был подготовлен к взрыву, но в ночь на 28 ноября подразделения полка «Бранденбург-800» неожиданным налётом захватили его и затем разминировали. Танковые соединения немцев начали переправляться по мосту на восточный берег. В случае их дальнейшего продвижения по Дмитровской и Ярославской автомагистралям создавалась угроза почти полного окружения Москвы.

Командованию ОМСБОНа поступил приказ Ставки: отбросить немцев за канал, а мост в Яхроме взорвать. Спецназ НКВД действовал самоотверженно. В помощь ему были приданы подразделения 1-й ударной армии. Противник быстро был отброшен за канал.

В ночь на 30 ноября две подрывные группы из состава сводного отряда ОМСБОНа на глазах у немцев взорвали мост, чем создали барьер на пути вражеских войск. Одновременно со взрывом моста открыли шлюзы Яхромского и Икшинского водохранилищ, и вода затопила пойму реки Сестра и все дороги, выходящие к Яхроме. Таким образом, перед фронтом наступающих гитлеровцев появилось дополнительное препятствие.

Наступление фашистов на Москву в этом направлении захлебнулось, а 5 декабря 1941 года именно с этого рубежа началось историческое контрнаступление советских войск, был окончательно и бесповоротно развеян миф о непобедимости германской армии.

С криком «Ребята! Наступаем!» в казарму ворвался Гудзенко.

Его моментально обступили: «Что? Как?»

В руках Семён держал обрывок газеты с приказом Военного совета Западного фронта командующим 20-й, 16-й и 5-й армиям.

– Вот, читайте, – восторженно проговорил Семён, размахивая бумажкой. – От обороны перейти к решительному наступлению!

Радости однополчан не было предела. С начала войны это был первый приказ о наступлении наших войск.

Далее последовал другой приказ – о разграждении установленных отрядом инженерных войск НКВД минных полей в полосе наступающих армий. Пробывших несколько дней в Москве омсбоновцев возвратили фактически на те же позиции. Только теперь предстояло проводить обезвреживание как наших, так и немецких мин.

Подмосковье после немецкой оккупации стало неузнаваемым. Вдоль дорог и в населённых пунктах стояло много брошенной вражеской техники. Всё вокруг было усеяно проводами – это немцы тянули связь. На земле валялись какие-то шланги, видимо, для подачи горючего.

Семён Гудзенко отреагировал на увиденное следующими строками:

…Идёт дорога через Клин.
Торчат обугленные трубы.
Среди заснеженных долин
Чернеют брошенные трупы.
Здесь немцев встретили в штыки,
Они здесь по́ снегу кружили.
Стоят на поле у реки,
Обледенев, автомобили.