Спецназовец. Взгляд снайпера

Вспомнив об обвинениях, Юрий озабоченно почесал затылок. Больше всего на свете ему сейчас хотелось просто поехать домой, принять душ и хорошенько выспаться, чтобы, встав с постели, начать жить с чистого листа, как будто всей этой поганой истории с отрезанными головами и вовсе не было.

Но вот беда: не считая его самого, о том, что он невиновен, пока что знали только два человека, и оба они в данный момент находились на даче Басалыгина. Изобличенный маньяк в полковничьих погонах почему-то молчал как рыба, не торопясь парировать обидный выпад Молоканова, обозвавшего его идиотом, а сам майор вел себя как-то странно, в силу неизвестных Юрию Якушеву причин не торопясь ставить мир в известность о своем триумфе. Тем более он не торопился объявлять миру о невиновности подозреваемого Якушева, а значит, упомянутый гражданин все еще числился в розыске и мог быть задержан, а то и убит первым же повстречавшимся на пути домой нарядом милиции. Не то чтобы Юрий сильно этого боялся, но это ему вовсе не улыбалось.

Он забросил винтовку за спину и стал спускаться с дерева. В свете услышанного посредством размещенных на полковничьей даче скрытых микрофонов изображать белку было глупо с самого начала. Но береженого Бог бережет: Юрий по-прежнему считал, что лучше часок посидеть на дереве и выставить себя перестраховщиком, так и не дождавшись группы захвата, от которой прятался, чем, положившись на авось, угодить в крепкие, надежные, но, увы, неласковые руки столичного ОМОНа.

Спрыгнув с двухметровой высоты, он отряхнул ладони, почистил одежду и только тогда обнаружил, что, оказывается, забыл на дереве тряпку, в которую была завернута винтовка. Людей на дачах было немного, но они присутствовали, и зрелище, которое являл собой человек в городской одежде с оснащенной телескопическим прицелом и глушителем автоматической винтовкой за плечом, вряд ли могло оставить их равнодушными.

Лезть обратно на дерево ради заскорузлой тряпки не хотелось, нужда в винтовке отпала, так толком и не появившись. Якушев зевнул, почесал в затылке и побрел к своей машине, до которой, по счастью, было рукой подать.

Роса на траве уже высохла, становилось по-настоящему тепло, но сухой, настоянной на сосновой живице духоты, которая частенько царит в лесу в разгар летней жары, не было и в помине. Дышалось легко и свободно; молодые, еще клейкие листья берез поблескивали, как лакированные; под ногами пружинил изумрудный мох, усеянный россыпями невзрачных лесных цветов. Над головой в кронах деревьев перекликались птицы; одна вдруг вспорхнула у Юрия чуть ли не из-под ног и, шумно хлопая крыльями, скрылась в лесу. Она летела низко, строго по прямой и притом с такой скоростью, словно ею выстрелили из катапульты и при помощи крыльев она не разгонялась, а, наоборот, пыталась затормозить.

В наушнике, принимавшем прямую трансляцию из дома Басалыгина, все оставалось по-прежнему: Молоканов насвистывал, иногда даже напевал, что-то передвигал со скрежетом и стуком и даже не думал вызывать подкрепление. «Улики ищет, – подумал Юрий. – Ну, этого добра там сколько угодно! Интересно все-таки, что он сделал с Мамонтом? Стрельбы не было, так неужели зарезал? Да нет, бредятина полная. Скорее уж, гражданин полковник хранит гордое молчание. Обиделся, наверное, не ожидал от несчастного майоришки-лихоимца такого вопиющего нарушения субординации…»

В просвете между деревьями блеснул слегка запыленный борт. Машина, будто маскировочной сетью накрытая подвижной кружевной тенью нависающих над дорогой ветвей, дожидалась Юрия там, где он ее оставил. Сверху опять послышалось жужжание и стрекот механической стрекозы, и, задрав голову, Якушев успел увидеть скрывающиеся за макушками деревьев сине-желтые крылья параплана. Он отпер машину, бросил винтовку на заднее сиденье и, поколебавшись секунду, сел за руль. Спешить не хотелось, но и откладывать непростой разговор с Молокановым вряд ли имело смысл.

«Раньше сядешь – раньше выйдешь», – подумал Юрий и решительно повернул ключ в замке зажигания. Посторонний предмет в ухе раздражал, и, поскольку нужда в нем уже отпала, Якушев вынул наушник и оставил его болтаться на гибком, закрученном мелкой спиралью шнуре. Дав задний ход, он аккуратно вывел машину из ее временного убежища на дорогу и развернул носом в сторону дачного поселка.

Глава 19

Полковник Басалыгин очнулся и с легким недоумением обнаружил, что он мокрый. Вода капала с волос и бровей, текла по щекам и неторопливыми, щекочущими кожу капельками ползла по ребрам под промокшей насквозь рубашкой.

Немного придя в себя и оглядевшись, Павел Макарович установил, что сидит в луже на земляном полу в гараже собственной дачи со скованными руками и связанными лохматой пеньковой веревкой ногами, а над ним, держа на весу пустое оцинкованное ведро, стоит Молоканов, из-за синяков под обоими глазами похожий на чокнутого енота.

– С добрым утром, соня, – приветствовал он полковника и с грохотом отшвырнул ведро. – Твое пробуждение приятным не назовешь, но извини, я просто не мог уйти не попрощавшись.