Спецоперация Крым 2014

Риск был огромен. Путин ставил на кон свою политическую карьеру, а, возможно, и свою жизнь. И даже когда виделся ему весь возможный ход решения задуманной стратегической задачи, когда все части крымского плана вроде ладно складывались, новые сомнения наступали на Президента то с одной, то с другой стороны. И заставляли еще и еще раз переосмысливать уже, казалось бы, готовое решение.

И Президент снова погружался в адский круг сомнений, куда уводил его другой Путин, который все еще колебался …

Раздался стук в дверь помощника Путина Юрия Ушакова. Он положил в папку с надписью «Крым» новый ворох бумаг. Хозяин кабинета сказал ему:

– У меня к вам просьба. Найдите в Москве хорошего знатока истории Крыма. Светилу по этой части и попросите его приехать ко мне… Завтра, часам к 10 утра.

* * *

Черновик плана, который придумал Путин, казалось, был уже готов. Но в политике, как известно, не бывает идеальных решений. В политике, как и в физике, всегда есть «сопротивление материала». И Президенту предстояло решить стратегическую задачу так, чтобы выгоды для России, для двух миллионов крымчан многократно были больше тех потерь, которые сулило это самое «сопротивление материала».

Он уже хорошо предвидел и лютое возмущение украинских националистов, и жесткие резолюции ООН и ОБСЕ, и гнев Вашингтона с его подпевалами в хоре НАТО, и желчные реплики из стана российских либералов (они ритуально чехвостили любое его решение, исходя желчью – не тогда ли родилось в голове Президента выражение, которое он озвучит в Кремле 18 марта – «национал-предатели»?).

Он все это уже предвидел.

На столе Путина лежала книга философа Ивана Ильина. А в ней белела закладка в том месте, где была статья «О политическом успехе». Несколько абзацев в ней были подчеркнуты простым карандашом. Ильин рассуждал о политиках:

«…Они должны блюсти свое понимание и свою программу даже тогда, если это грозит им изоляцией и преследованиями. Надо иметь достаточно гражданского мужества, чтобы справиться и с изоляцией, чтобы принять и преследование, иными словами, чтобы примириться со своим личным политическим неуспехом. Надо быть уверенным, что придет иное время, придут иные, отрезвленные и умудренные поколения, которые признают этот кажущийся политический «провал» за истинный политический успех…

Но если настоящий политик встретит сочувствие у своих современников, тогда он должен повести борьбу и попытаться увлечь на верный путь широкие круги народа. Ибо политика есть искусство объединять людей – приводит к одному знаменателю многоголовые и разнообразные желания. Здесь дело не в том, чтобы люди «сговорились друг с другом на чем угодно», ибо они могут согласиться и на антиполитической программе и на противогосударственных основах: сговариваются ведь и разбойники, и экспроприаторы, и террористы, и детопокупатели… Нужно политическое единение, политическое и по форме, и по содержанию: лояльное, правовое, свободное по форме и общенародное, справедливое, органическое и зиждущее по содержанию. И в этом состоит задача истинной политики».

В те февральские дни 2014 года Путин уже твердо знал, говоря словами Ильина, «свою политическую программу». И вроде бы уже не было никаких сомнений, что десятки миллионов его сограждан, избравших его на главный пост в России, одобрят тот план, который мучительно вызревал в его сознании.

И вроде бы уже пора дать ход этому крымскому плану, но Путин не спешил – снова и снова выверяя точность своих намерений.

А ведь, казалось бы, крымская карта сама шла ему в руки, полуостров просил Кремль снова пришвартовать его к родным берегам, все складывалось с тем соблазнительным политическим благоприятствием, которое требовало от Путина самой малости – дать отмашку на то, чтобы возвращение Крыма произошло безопасно и легитимно. И все, Владимир Владимирович, иди встречай Крым у родного причала…

Но он не спешил.

Он снова и снова выверял план, убеждаясь в правильности тех или иных намерений или сомнений. И его просьба пригласить в Кремль специалиста по истории Крыма именно этим и была продиктована.

* * *

Утром следующего дня член-корреспондент Российской академии наук, доктор исторических наук, лауреат Государственной премии России академик Александр Иванович Богородский вошел в кабинет Президента с видом студента, пришедшего на госэкзамен.

В левой руке его был потертый портфель с отвислым, как у лягушки, брюхом. Волнение и растерянность читались на лице седовласого академика. Путин пожал его тонкую, как у музыканта, руку и предложил сесть.

Богородский осторожно опустился в кресло, поставил портфель на пол. Путин сел напротив и радушного спросил:

– Хотите чай или кофе?

– Спасибо… Чай.

Коротенько расспросив Богородского о здоровье, работе, житье-бытье, президент попросил его подробно рассказать о том, как российский Крым оказался в составе Украины.

– Я, конечно, имею некоторое представление об этом, – сказал Путин, – Но есть в этом деле нюансы и неясности. А вы, насколько мне известно, докторскую защищали по истории Крыма.