Спецслужбы мира на Ближнем Востоке

— Другари, очень прошу, в доказательство нерушимой советско-болгарской дружбы, дождитесь меня! Мне сегодня надо вернуться домой. Я быстро сделаю свои дела и полечу с вами назад. Обещаете подождать?

— Нам особенно спешить некуда. Воздушные извозчики могут и подождать важного седока. Трасса свободна.

Мне действительно надо было вернуться именно сегодня, так как ночью я должен был получить документальный материал о заседании совета министров по проблемам развития отношений страны пребывания с Китаем. В то время информация о китайской политике весьма ценилась в Центре, Китай считался нашим потенциальным противником. Китайцев не то что вербовать, но даже установить первоначальный контакт с ними было трудным делом. По улицам они ходили группами, в общественных местах не появлялись.

Если бы не эта срочная встреча, то я с удовольствием отдохнул бы недельку в обществе моего старого друга, который, как и я, был резидентом и очень любил играть в шахматы. Но, увы, «труба звала» назад.

На аэродром я вернулся через четыре часа, не только сдав, но и получив диппочту из Москвы. Там терпеливо ждали меня болгарские другари, а у самолета шумная глухо роптавшая толпа пассажиров. Пришлось громким голосом объяснить им, что по воле Аллаха, всемогущего и всеведующего, мне пришлось задержаться в пути, за что прошу проявить милосердие, а летчики тут совершенно ни при чем, они ремонтировали мотор. Толпа успокоилась и быстро ввалилась в самолет, а я снова занял место в пилотской кабине и опять любовался сверху картинами земной поверхности, но уже при вечернем освещении Солнца. Сдал почту в референтуру, при выходе из посольства встретил Вадима Ивановича. Увидев меня, он побагровел и вместо приветствия обрушил-на меня каскад гневных слов.

— Я же приказал (!) вам отвезти почту. Вы почему не выполнили указание посла? Вы что не понимаете значения почты для работы посольства?

— Вадим И…

— Нет, это что же делается? Это не только недисциплинированность, это же какое-то вредительство.

Я решил помолчать, пока посол не выльет полностью свой гнев, свои угрозы, еще раз раскроет гамму своих чувств ко мне. Еще долго он распинался на эту тему, пока мне все это не надоело. Я решил перебить его на полуслове следующей тирады.

— Чрезвычайный и полномочный посол Советского Союза. Докладывает первый секретарь посольства. Ваше боевое задание отвезти и привезти дипломатическую почту выполнено. Почта в референтуре. Разрешите идти?

Посол долго стоял с открытым ртом, стараясь понять, как это мне удалось это сделать. Я не стал ему сообщать подробности, повернулся и пошел к автостоянке. Оглянувшись, увидел, что он еще стоял, пребывая в состоянии недоумения и растерянности. Несколько раз он пытался узнать, как мне удалось улететь и прилететь в один и тот же день.

— Своих секретов я не выдаю, охочусь за чужими, — был мой ответ.

Стенограммы совета министров о политике Китая были очень интересны! Приятные минуты сатисфакции и оперативного сладострастия, но они лишь только мгновения.

Этот документ я получил от источника в правительственных кругах. Его приобретение — своего рода компенсация судьбы за тяготы тропического климата, высокомерие посла, а может быть, и закономерность случайностей.

Наши дипломаты приглашались не только на официальные приемы в костюмах, но и на всякого рода митинги, собрания, которые любили устраивать многочисленные партийные и общественные организации. Игнорировать их было нельзя, хотя с точки зрения разведчика-максималиста присутствие на них — потеря времени.

Пришел на собрание какой-то профсоюзной организации в качестве почетного гостя, меня провели в президиум, пришлось сидеть на подиуме, обливаясь потом, выслушивая пылкие выступления местных ораторов.

Неожиданно председательствующий объявил:

— Слово имеет наш гость из советского посольства.

Поднялся на трибуну и начал говорить что пришло на ум… О возрастающей роли профсоюзов в жизни трудящихся, о том, что они (профсоюзы) являются основой для совместных с другими организациями действий. Вовремя воздержался от провозглашения наших штампов: профсоюзы — школа коммунизма и приводной ремень партии. Ведь в стране не было коммунистов, а в местной политической лексике чаще фигурировало такое словосочетание, как «арабский социализм».

Публичным оратором я тогда не был, от волнения иногда путал мужской род с женским, но аудитория наградила мое спонтанно-корявое выступление аплодисментами. Председатель собрания тоже был доволен и сразу же после его окончания настойчиво приглашал меня домой. Отказаться быль нельзя. Приглашение носило искренний характер.

Обстановка в его квартире была спартанская: стол, стулья и диван. На ужин хозяин мог предложить только бобы и кофе. Зато в ходе беседы собеседник обнаружил глубокие знания местной политической кухни.

Наши встречи стали регулярными. Досье о внутреннем положении пополнялось новыми данными. Мучила одна мысль: как бы в деликатной форме отблагодарить деньгами профсоюзного лидера. Наконец я решился.