Спецслужбы мира за 500 лет

В конце 1811 года с весьма секретными бумагами на имя французского посла в С.-Петербурге выехал из Парижа тайный агент. Его перехватили и перевезли прямо в Шлиссельбургские казематы, а коляску его представили к Балашову, по приказанию которого ее обыскали, ничего не нашли и поставили с министерскими экипажами. Фогеля послали на разведку. Он разведал и объявил, что есть надежда открыть [тайну], если его посадят, как преступника, рядом с заключенным. Так и сделали. Там, отдаленный только тонкою перегородкою от номера арестанта, Фогель своими вздохами, жалобами и восклицаниями привлек внимание француза, вошел с ним в сношение, выиграл его доверенность и через два месяца неволи вызнал его тайну. Возвратясь в С.-Петербург, Фогель отправился прямо в каретный сарай, снял правое заднее колесо у коляски, велел отодрать шину и из выдолбленного под нею углубления достал все бумаги, которые, как оказавшиеся чрезвычайно важными, поднес министру».[262]

Специальные поручения государя также получали отдельные лица, докладывавшие о своей деятельности лично ему. Личным секретным сотрудником (резидентом) императора был немецкий писатель и драматург А. фон Коцебу, сообщавший в Россию сведения о политическом положении в Германии и осуществлявший в западной прессе борьбу с либеральными идеями.

Начальник южных военных поселений, штаб которого располагался в Елисаветграде,[263] И. О. Витт в записке «О поручениях, в которых был употреблен императором Александром», в 1826 г. писал:

«Того же 1819 года, по дошедшим до покойного блаженные памяти государя императора известиям, поведено мне было иметь наблюдение за губерниями: Киевской, Волынской, Подольской, Херсонской, Екатеринославской и Таврической, и в особенности за городами Киевом и Одессой, причем Его Величество изволил поручить мне употреблять агентов, которые никому не были бы известны, кроме меня; обо всем же, относящемся до сей части, никому, как самому императорскому Величеству, доносить было не позволено, и все на необходимые случаи разрешения обязан я был принимать от самого в бозе почивающего государя императора».[264]

Одним из наиболее результативных доверенных лиц (секретных сотрудников) была удивительная, талантливая женщина, прожившая долгую, почти вековую жизнь – графиня К. А. Собаньская.

Как это часто бывает в подобных случаях, работа специальных институтов государственной безопасности направлялась не только на выявление и пресечение угроз престолу и государству, но и на позиционно-политическое противодействие коллегам из параллельных структур империи.

Декабрист Г. С. Батеньков впоследствии вспоминал:

«Квартальные следили за каждым шагом всемогущего графа (Аракчеева. – Авт.). Полицмейстер Чихачев обыкновенно угодничал и изменял обеим сторонам. Мне самому граф указал на одного из квартальных, который, будучи переодетым в партикулярное платье, спрятался торопливо в мелочную лавочку, когда увидел нас на набережной Фонтанки».[265]

Батеньков дал следующую оценку профессионализму полицейских агентов:

«Разнородные полиции были крайне деятельны, но агенты их вовсе не понимали, что надо разуметь под словами „карбонарии“ и „либералы“, и не могли понимать разговора людей образованных. Они занимались преимущественно только сплетнями, собирали и тащили всякую дрянь, разорванные и замаранные бумажки, и доносы обрабатывали, как приходило в голову. Никому не были они страшны».[266]

Характеристика нелицеприятная, но следует иметь в виду, что слова Батенькова относятся к тем сотрудникам полиции, которые вели наблюдение на улицах и в присутственных местах. Сотрудники специальных служб, работавшие по линии контрразведки против иностранцев или в высшем петербургском, московском или варшавском обществе, имели другой уровень образования и профессиональной подготовки. Другое дело, что и Александр и Константин Николаевичи не всегда прислушивались к мнению профессионалов и не всегда адекватно оценивали предоставлявшуюся им информацию.

В гвардии ситуация к 1820 г. сложилась следующая. После 1815 г. были введены новые правила комплектования состава. На первом этапе отличившихся в боях и лучших по поведению солдат армейских полков ежегодно отбирали в гренадерские и кирасирские полки. Из этих элитных армейских полков лучших из лучших отбирали в гвардию. Также допускался набор рядовых непосредственно из армейских полков и кантонистов.[267] Отбор кандидатов в гвардию производили командиры армейских полков, а затем специально посылавшиеся гвардейские офицеры. Прибывавших на пополнение гвардии осматривали и проверяли великие князья и император. Кандидатов, признанных неудовлетворительными, отсылали обратно за счет полкового командира, что могло навсегда испортить его карьеру.