Спи, моя радость

– Я пристал? – музыкант удивляется, приподняв густую бровь. Кладёт ладонь на стену, слегка касаясь моих волос, и немного сутулится, чтобы не казаться горой возле меня. Чтобы быть ближе. Чёлка прикрывает лоб и голубые хитрые глаза. – Это ты пришла на тренировку в красном платье и надела лучшие туфли. А как соблазнительно выставляла ножку, чтобы меня совратить, а как глубоко дышала, когда я тебя поднимал и опускал в танце, а как дрожала, когда оказывался слишком близко к губам, – ещё наклоняется, и тёплый воздух скользит по лицу, заставляя задыхаться. – Думаешь, я первый день живу и не понимаю твоих сигналов?

– Нет, – отвечаю и приоткрываю рот, чтобы продолжить, но решаю, что зря трачу время. Не вырвет этот человек из меня старые привычки, не вышибет из сердца любовь, что поросла глубокими корнями. – Я думаю, что ты идиот.

Отталкиваюсь от стены и показываю взглядом, чтобы дал пройти, но мне перекрывает путь вторая рука. Она прилипает к стене возле уха, и пальцы неожиданно вплетаются в волосы, распуская приятную дрожь по телу.

– Хорошо, что ты больше не работаешь в журнале.

– Это почему? – голос напряженный, совсем не мой. Мне жутко волнительно от его близости. Не скажу, что противно от прикосновений, просто страшно предавать. Призрака и себя.

– Ненавижу журналюг, – говорит Ким с необычной для него серьёзностью.

– Чем же мы так насолили? Слишком много правды о тебе узнали?

– Ты знаешь о правде лучше меня?

Облизываю пересохшие губы, пить хочется, а ещё отстраниться, чтобы не смотрел так. Испепеляюще. Будто душу наизнанку хочет вывернуть.

– Извини, но я не знаю о тебе ничего. Кроме вырванных в новостной ленте похождений.

– Следила за моей жизнью? Наверное, переслушала до дыр мои песни, – Альдов довольно щурится. Кажется, что говорит с издёвкой, но не улыбается.

– Я ересь не слушаю. И ни за кем не слежу.

– Врёшь, – припечатывает и сильнее напирает: сейчас рёбра об стену раскрошатся. – По глазам вижу, что хочешь меня. Ласкала себя, глядя на мои фото из Плейбоя? Признавайся, Яри-и-ина, – сильные пальцы массируют кожу головы и осторожно тянут меня на себя.

– Самоуверенный козёл! – шепчу и сминаю кулачками его тёмную рубашку. Она ему так идет. Оттеняет светлую кожу и русые волосы.

– А то ты не знала, что я такой, когда маму просила познакомить нас, – крупные губы искривляются в коварной усмешке и оказываются совсем близко. Пытаюсь оттолкнуться, но Ким только сильнее отпихивает назад. Вбивает меня в стену и выбивает мои сомнения.

– Я никого не просила. Сдался ты мне! – зубы скрипят, и я знаю, что похожа сейчас на ведьму. – Отойди прочь, Альдов. Пусти… те.

– Сначала искушала. А теперь отойди? И на «Вы»? Какая же ты вредная и переборчивая. Мне Лариса Викторовна сказала, что ты фанатка моего творчества, расписала во всей красе твои достоинства…

– Я не сомневаюсь, – ещё раз пытаюсь оттолкнуться. – Но мама плохо меня знает, не стоит верить каждому её слову.

– О, как?! Интересно-интересно… Да только глаза не могут врать хозяину. Так ведь?

– Отойди говорю, а не то…

– Что? – стискивает пальцы на моём затылке до лёгкой боли, а я натягиваюсь и шваркаю его коленом. Но он, гад, успевает отступить.

Светлые глаза наполняются тьмой, скрываются под густыми ресницами, а тиски его рук оказываются настолько сильными, что шевелиться не получается.

И мягкие губы настойчиво касаются моих губ, а язык беспомощно толкается в зубы. Не пущу! Не будет поцелуя. Нет-нет! Но когда рука со стены, пролетая мимо плеча, стискивает мою грудь, заставляя задрожать, я неосторожно вскрикиваю и впускаю его.

Ким целует жадно. Кусается и теребит мой язык, проталкивается так глубоко, что я не могу дышать. Дёргаю его на себя, срываясь от накативших эмоций, и запускаю руки под рубашку. Настоящий, сильный мужчина, а главное, живой, не иллюзия. Кожа горячая, гладкая, горит под пальцами даже сквозь ткань рубашки.

Я внезапно понимаю, что представляю Призрака. Думаю, что это он стонет от моих прикосновений, ласкает мой рот и грудь, и мне легче оторваться от реальности. Но стоит чужой ладони подобрать платье и коснуться взмокшего белья, я понимаю, что не смогу пойти дальше.

Яркой вспышкой в голове возникает золотой любимый взгляд. Осуждающий и печальный. Мне кажется, что он отдаляется, рассеивается в ночной темноте. Пытаюсь его поймать, но ловлю лишь пустоту. И до того больно, что неосознанно кричу.

– Тише-тише, – шепчет Ким, отстраняясь. – Что с тобой? – тянется, чтобы обнять, привлечь к себе, но я выставляю блоком руку.

– Не прикасайся!

Мой голос такой страшный, что мужчина сразу отступает. Хмурится и склоняет голову на грудь, но следит за каждый моим движением.

Хватаю пальто и сумку и бегу прочь. Плевать, что в туфлях, плевать, что ошиблась, но попробовать стоило. Только так я смогла понять, что важнее Призрака у меня никого нет. Стремительные отношения не для меня, бабников нет и не будет в моей жизни. В моей жизни вообще не будет других мужчин, кроме одного, пусть придётся ждать вечно и остаться в реальном мире старой девой.

14

Отпускаю тебя уже навсегда.